Читать книгу - "За Пророчицу и веру - Марик Лернер"

– Ты ломаешь древнюю традицию.

И вполне сознательно, превращая граждан в подданных. Людей традиционно объединяли не по национальности, а религии. Если в древности в каждом городе существовали местные боги и любые приезжие становились неполноценными жителями, то со временем они все получили гражданство, однако практически всегда существовало несколько отдельных религиозных общин. Глава ее отвечал за законопослушность своих людей. Фактически у них были свои отдельные интересы, и иногда договориться об общих действиях крайне проблематично. А внутри все связаны круговой порукой. Это удобно, когда нужно собирать налоги, и жутко вредно, если часть общины посчитает себя ущемленной. Ведь каждая имела свои правила и привилегии с льготами и цепко смотрела за их выполнением, пусть вопреки городскому доходу.

Даже Пятидесятиградье, состоящее в союзе, не признавало над собой некой верховной власти, сохраняя местные законы и правила. Они жили отдельной жизнью и за столетия так и не слились в некую общую нацию, несмотря на общий язык и даже религию. Зачем, если ничего не связывало помимо корыстного интереса защиты кораблей и купцов?

Мне требовалось сломать мешающие правила раз и навсегда. Если хочешь удержать власть, постарайся не при помощи одного меча. Такая обречена. История страны пишется трудом обычных людей. Потому в основу положен принцип: все подданные, независимо от происхождения, имеют равные права и обязанности – вот главная идея. И с этой целью собрал специалистов: два по римскому праву, парочка местных мавретанских знатоков обычаев, две жрицы, трое авторитетных кочевников из разных племен и даже юриста, специализирующегося на законах зверолюдей. На удивление, они не погрязли в спорах, а в течение шести месяцев выдали итоговый труд – Судебный кодекс, включающий в себя гражданский, торговый и уголовный, обязательные для всех. Кое-что прямо скопировали, как многие положения всем известного родосского морского права и римского имущественного. Главное, они не противоречат основной идее. На практике все категории подданных выводились из-под власти общин и ставились в зависимость от государства.

Чтоб не было неизбежных разночтений, в города назначались шуффеты-судьи, обязанные следовать прописанному в толстенном томе при разборе жалоб и преступлений. Сам Кодекс был напечатан, по нему готовились мои чиновники, да и ознакомиться мог каждый. Естественно, нововведение взбесило очень многих. Вполне предсказуемо. Кое-где пришлось давить военной силой. Но чаще реформы проходили под недовольное бурчание, не больше. И причина проста: имущественные цензы сознательно снижались, численность выборщиков увеличилась сразу вдвое. Новые граждане получали очень много прав и терпеть прежних хозяев не желали.

– Общая система мер, весов и правила, включая снятие любых таможен в стране на общую пользу, – твердо заявляю. – Судей я набирал из предварительно прошедших обучение и имеющих юридический опыт, достойный масихийя.

Она еле заметно поморщилась. Не любила Мария это слово. Если точно переводить, «следующие за Мессией». Корни греческие, не здешние, но в городах его употребляли гораздо чаще, чем привычное «чистые» или «правоверные».

– Я не об этом.

– На земле всегда должно быть две разделенные власти, – твердо заявляю. – Духовная и светская. Первая установлена Богом для заботы о душах людских и научения идти правильным путем совершенствования. Вторая управляет «телесными действиями подданных», и не нужно смешивать. Каждодневное управление жизни должно находиться в руках обычных чиновников. Потому что, когда жрец лезет в мирские проблемы, он невольно становится стороной конфликта. Его право и обязанность – учить, к чему стремиться и что греховно, а не лезть в драку за кусок поля. Вот если кто творит несправедливость, долг магида – возмутиться публично. Иначе учителя веры начнут думать в первую очередь о личной мошне и со временем превратятся в угнетателей собственного народа. Пусть лучше несут свет, чем тень. По крайней мере, в идеальном виде, – заканчиваю после паузы.

– Гражданская свобода существует там, где уважается собственность, – процитировала Мария заголовок из Кодекса, поднимая кружку.

Выпила и со стуком поставила на пол. Глаза блестят, движения резкие. Похоже, она крепко набралась. Ливийское вино коварное. Пьешь как воду, а потом внезапно ноги не держат.

– Ты действительно иной. Правильно или нет, но думаешь о будущем для всех. Приземленном, подходящем для живущих и понятном им. Я могу говорить, все кивают, ничего не движется. А ты повелел, и выполняют!

– Э?

– Хочешь жениться, – сказала Мария с усмешкой, – посади с невестой вместе два дерева у дороги. Развестись – четыре. Засохли при твоей жизни, посади другие. Просто и понятно. Да еще и на пользу прохожим, которые могут отдохнуть в тени или сорвать плод, проголодавшись. И ссылаешься при этом на меня! Не ради корысти требование, а во исполнение слов Пророчицы! Что она говорила о добрых делах и опустынивании в результате сведения лесов?

– Я не прав?

– В том-то и дело – прав! Но как вывернул! Не своей волей, а вера обязывает. Ох, Влад, как ты умеешь себе на пользу повернуть!

– Обидно говоришь, – бурчу.

При чем здесь моя польза. Можно подумать, мне одному от этого лучше в перспективе.

– Знаешь, – сказала Мария, – чем дальше, тем больше я жалею, что мы с тобой стали братом с сестрой.

Я невольно напрягся. Это уже неприятно запахло.

– Лучше б ты меня в жены взял, – огорошила неожиданным поворотом. – Тогда всем без разницы было, кто я и откуда. А что детей не рожу, больных же тебе и мне не надо, так против других баб ничего бы не имела. Ты б своих усыновил честь по чести, зато как бы мы замечательно жили! Я ведь женщина! Молодая и достаточно красивая…

«Надо б найти хорошего художника и сделать парочку ее реальных портретов, – подумалось невпопад. – А то через поколение навыдумывают».

– Ты знаешь, – снова выпив, продолжила Мария, – Он со мной больше не говорит. Все нужное сказано. И сегодня я от себя отдала город. Не по воле Его.

– Может, основное уже прозвучало? – говорю осторожно. – Когда потребуется, снова обратится.

– И что? – Она явно не слушала. – Я все равно осталась Пророчицей, и некуда бежать от этой роли. Даже уйди завтра в никуда, смогу ли жить обычной жизнью? С тобой бы смогла. Но ты ж тоже от этой ответственности не уйдешь. Семья, государство, все на твоих плечах. Никогда не бросишь. А сама – нет, не смогу спрятаться. Все равно не удержусь и стану лечить людей. А там слух пойдет, и опознают хоть в Иберии, хоть в самой Византии.

Не нравятся мне эти мысли. Очень. Понять могу, принять – жуть берет, что у нее в душе. Выше головы не прыгнешь, а все вокруг в рот смотрят. Неудивительно, что только в пьяном виде и заговорила.

– Не святая я, – сказала Мария тоскливо. – Иногда смотришь на парня, аж горит между ногами. А он либо пугается при первом намеке, либо мечтает через меня власть получить, что гораздо хуже. И верить никому нельзя, у каждого свои интересы. Мой личный секретарь, и тот норовит пустить только полезных ему, а бедняков оттирает.