Читать книгу - "Город и город - Чайна Мьевилль"

– Видите? – Ясек указала на пятна на полу. Если бы я не приглядывался, то, возможно, решил бы, что это масло. – Позвонили пара людей из офиса. Брошенный фургон. Полицейские видят, что двери открыты. То ли они слушали объявления, то ли просто дотошно просматривали ориентировки, но в любом случае нам повезло. – В одном из сообщений, которые должны были зачитать всем бешельским патрулям, их просили досматривать все серые машины и докладывать о них ОБОТП. К счастью, эти полицейские позвонили не только на штрафную стоянку. – В общем, они увидели какую-то грязь на полу, сдали образцы на анализ. Мы еще ее проверяем, но похоже, это кровь той же группы, что и у Фуланы. Скоро получим окончательные результаты.

Я нагнулся, чтобы заглянуть под обломки. Осторожно сдвинул мусор, наклонил его. Моя ладонь стала красной. Я осмотрел все куски один за другим, потрогал каждый, чтобы оценить его вес. Этим мотором можно замахнуться, держа за трубу, и у него было тяжелое основание, которым можно пробить все, что угодно. Но я не увидел на нем ни царапин, ни крови, ни волос. Поэтому предположение о том, что это орудие убийства, показалось мне неубедительным.

– Вы ничего не вынимали?

– Нет. В нем не было ничего, кроме этого добра. Результаты получим через день-два.

– Сколько же здесь дерьма, – сказал я. Приехала Корви. Несколько прохожих остановились в обоих концах переулка и стали наблюдать за работой мехтехов. – Проблема будет не в отсутствии следовых веществ, а в их избытке… – Ну что. Давай строить предположения… Ржавчина с этого хлама попала на нее. Женщина лежала в салоне…

Разводы были у нее и на лице, и на теле, а не только на руках: она не пыталась отпихнуть от себя этот мусор или защитить голову. Когда хлам натыкался на нее, она была без сознания или уже мертва.

– Зачем они возили с собой всю эту дрянь? – спросила Корви.

К вечеру у нас уже появились имя и адрес владельца фургона, а на следующее утро мы получили подтверждение того, что это действительно кровь нашей Фуланы.

* * *

Человека звали Микаэль Хурущ. Он был третьим по счету владельцем фургона – по крайней мере, официально. Полиция уже завела на него досье: он сидел в тюрьме, дважды за нападение и один раз за кражу, последний раз – четыре года назад.

– Смотрите… – сказала Корви. – Теперь мы знаем, что он – «джон».

Его взяли за приобретение секс-услуг: он обратился к женщине-полицейскому, которая работала под прикрытием там, где собирались проститутки. С тех пор он в поле зрения полиции не попадал. Насколько можно было судить из поспешно собранного досье, торговал всякой всячиной на многочисленных городских рынках, а три дня в неделю – в магазине, который находился в Машлине, что в западной части Бешеля.

Мы могли связать его с фургоном, а фургон с Фуланой, но нам хотелось установить прямую связь. Я зашел в свой кабинет и проверил сообщения. Какая-то рутина по делу Стиелима, сообщение от нашего диспетчера насчет плакатов и два сброшенных звонка. Наша телефонная станция уже два года обещала нам поставить определители номеров.

Нам, конечно, звонило много людей, которые, по их словам, узнали Фулану. Но пока что лишь немногие представляли интерес для нас – сотрудники, принимавшие звонки, умели отличать безумцев и злых шутников, и их оценка отличалась удивительной точностью. Погибшая была помощницей юриста в небольшой конторе, расположенной в квартале Гьедар; ее не видели уже несколько дней. Или же она, как настаивал какой-то аноним, «шлюшка Розина-Капризуля, а больше я вам ничего не скажу». Полиция проверяла эти сведения.

Я сказал комиссару Гэдлему, что хочу побеседовать с Хурущем у него дома – чтобы он добровольно дал нам свои отпечатки и слюну, чтобы он сотрудничал с нами. Кроме того, мне нужно было увидеть, как он отреагирует на мои вопросы. Если бы он отказался, мы могли бы вызвать его повесткой и поместить под наблюдение.

– Ладно, – ответил Гадлем. – Но не будем терять времени. Если заупрямится, вези его сюда, в секьестр.

Я бы постарался так не делать, но да, законы Бешеля действительно давали нам право использовать секьестр, «полуарест», то есть на шесть часов задержать свидетеля или «лицо, имеющее отношение к делу» для предварительного допроса. Правда, мы не могли забирать у него вещественные доказательства или делать выводы из его молчания или отказа сотрудничать. По традиции данный метод использовался для того, чтобы получить чистосердечное признание у подозреваемых, против которых не удалось собрать веские улики. Кроме того, он позволял потянуть время в тех случаях, когда полиция полагала, что подозреваемый может бежать. Однако в последнее время судьи и адвокаты стали неодобрительно относиться к подобной тактике, и если «наполовину арестованный» ни в чем не признался, обычно это усиливало его позиции в ходе судебного процесса, поскольку наши действия казались слишком рьяными. Гэдлему, человеку старой закалки, на это было плевать, поэтому он и отдал такой приказ.

Хурущ работал в одной из целого ряда полумертвых компаний, расположенных в экономически унылой зоне. Местные полицейские под выдуманным предлогом удостоверились в том, что он там, и мы поспешили туда.

Мы вытащили его из душного кабинета, расположенного над магазином. На стенах кабинета между каталожными шкафами висели календари и выцветшие плакаты. Его помощница тупо посмотрела на то, как мы уводим Хуруща, и стала собирать со своего стола какие-то вещи.

Он понял, кто я такой, еще до того, как в дверях появилась Корви и другие полицейские в форме. Он был профессионалом – по крайней мере, когда-то – и понимал, что, несмотря на наше поведение, это не арест и что он мог бы отказаться ехать с нами. В этом случае мне бы пришлось выполнить приказ Гэдлема. Заметив нас, он напрягся, словно собирался удрать – но куда? – а потом вместе с нами покинул здание единственным доступным способом – по шатающейся железной лестнице, прикрепленной к стене снаружи. По рации я тихо приказал ждавшим нас вооруженным полицейским отступить. Он их так и не увидел.

Хурущ был полноватым мускулистым мужчиной в клетчатой рубашке, такой же выцветшей и запыленной, как и стены его кабинета. Он сидел за столом в комнате для допросов и смотрел на меня. Ясек тоже сидела; Корви стояла (я приказал ей не говорить ни слова, а только наблюдать). Я ходил по комнате. Наш разговор мы не записывали: с формальной точки зрения, это не было допросом.

– Знаешь, почему ты здесь, Микаэль?

– Без понятия.

– Ты в курсе, где твой фургон?

Он резко поднял взгляд и уставился на меня. Его голос изменился – в нем внезапно зазвучала надежда.

– Так в этом все дело? – наконец сказал он. – В фургоне? – Он выдохнул и откинулся на спинку стула. Он по-прежнему был настороже, но начал расслабляться. – Вы его нашли? Это…

– Нашли?

– Его угнали. Три дня назад. Вы его нашли? Господи. В чем было… Он у вас? Я могу его забрать? Что произошло?

Я посмотрел на Ясек. Она встала, что-то шепнула мне, затем снова села и принялась наблюдать за Хурущем.