Читать книгу - "Испытание временем - Виталий Храмов"

А, была не была! Пошли. Выйдем, там посмотрим.

А как выходить? Честно, если бы не мелкий Маугли – не вышел бы. Точно бы психанул и начал бы преумножать энтропию. Насколько бы хватило ХП и патронов. Ха-ха! Я уже совсем по фазе скользнул. Ну, какие у меня хит-пойнты? Одна пуля – всё! Любое попадание – критичное. Тут не игра. Тут всё намного скучнее и противнее.

Так вот, Маугли затащил меня опять в подземелья волжских драконов. И поползли мы с ним по ходам, как в Диабло. Где на четвереньках, где ползком. Один раз встретили местных. Чуть не случилось стрельбы. Чумазые, как шахтёры, трое подростков выставили на меня свои заточки. Едва не пристрелил. Приложил палец к губам, понял, что у меня нет ни одного подтверждения моей принадлежности к Красной Армии. Каска – в чехле из мешковины, да и та без звезды. Пилотка зимой без надобности, в вязаном подшлемнике хожу. Петлицы у меня и так пустые, как и положено штрафному, так ещё и в засохшей канализационной жиже.

– Свои! – шепчу. – Красная Армия.

Не столько мне поверили, сколько узнали Маугли. У меня ничего съестного нет. Достаю пистолет, протягиваю рукоятью вперёд. У самого рослого глаза вспыхнули. Схватился мертвой хваткой, тянет, но я не отдаю.

– Мне – к нашим. Надо.

Отпускаю пистолет. Пацанята, Маугли, кстати, с ними, вчетвером что-то быстро обсудили. Маугли пальцами.

– Всем не пройти. Там выход есть близко. Но там, у выхода – землянка немцев с пулемётом. Входом в другую сторону, но можно нарваться. Пулемёт на наших смотрит. От него до наших метров шестьдесят.

Щупаю карманы разгрузки. Есть граната!

– Веди.

Идём, ползём. Переходим из подвала в подпол. Опять в канализацию. Вижу часто следы кирки и лопаты на стенах. Да тут целый Подземстрой!

Дунуло свежим воздухом. Крадёмся. Молча, парень тыкает влево. Выглядываю. То ли шахта, то ли колодец. Скобы наверх. Через одну. Воздух – сверху. Показываю жестами: «Вы со мной?» Мотают головами. Просят ещё гранату. Скрепя сердце отдаю. Осталась только одна. Самому подорваться. А вот Маугли со мной. Отдаю ему «ритуальный» клинок с нацистской символикой на рукояти. Гитлерюгенд? Или ещё какой их закидон? Так-то клинок неплохой. Если не сравнивать с моим виброклинком.

Осторожно поднимаюсь по скобам. Напрасно так осторожничал. Воздух шёл не сверху, а сбоку. С трудом втиснул себя в пролом в кирпичной кладке. Оказался в угольном сарае. Часть подвала дома была раньше отведена под склад угля. Вот и загрузочное окно имеется – оттуда морозит. От подвала осталась только малая площадка – остальное – сплошной завал. Вижу ржавые трубы. Это оборудование котельной. Было. До войны. До бомбы. Или хорошего снаряда. От угля, кстати, даже пыли не осталось. Всё вынесли как раз тем путём, каким я тут и оказался.

Подхожу к загрузочному окну. Точно, окопы, деревянные рогульки с колючкой, дот. Пулемёта не вижу, но вижу зябко пританцовывающего немца в осенней шинели и кепи с опущенными ушами. Приплясывает, ногами друг об друга бьёт, руками помахивает. Шумит, одним словом, и «палится».

Застрял я на вопросе рации. Ящик в окно-то пролезет, но… окно на уровне глаз. Если я вылезаю первым – рацию не достать. И Маугли не достанет сам. Высадить их – часовой заметит. Тогда можно будет и не выходить. Что делать? Отсюда в него стрельнуть? Пара десятков баварцев сбежится, как на Октоберфест. Бросить рацию и пацана? Пацана можно. Не пропал до сих пор, потерпит и ещё пару недель. А вот за рацию голову отвинтят, как перегоревшую лампочку.

Маугли толкает, показывает, чтобы подсадил. Зажмуриваюсь, сжав зубы. Он не понимает, но я-то знаю, что ему точно край. Есть подленькая мыслишка: «И чё?». Мотаю головой. Нет!

Ищу другой выход. Осторожно осматриваю завал подвала-котельной. Глухо. Верхние этажи сложились сюда. Этот угол только и остался. Выход один. Через немцев.

Маугли показывает целый моноспектакль языком жестов. Вздыхаю. Ну, будем надеяться, что твой лимит везения ещё не исчерпан. Подсаживаю. Ящерицей парень выскальзывает наружу. Ни звука. Как раз и немец отвернулся – смотрит на взлетевшую ракету. Совсем больной этот немец! Как можно ночью смотреть на свет? Ты же засветил себе фотоэлементы! Ты на войне или как?

А ты везучий, Маугли! Так сойтись звёздам! Выталкиваю рацию, там её подхватывают тощие ручонки. Вытягиваю своё тело. Кручусь по приземлении сразу в двух плоскостях, встаю на ноги, в приседе.

Парень – везучий, а вот мой лимит сегодня давно кончился. Немец смотрит прямо на меня. Рот разинут, тащит из-за спины винтовку. Бросаю в него гранату. Был у меня уже подобный удачный опыт. В тот раз попал в лоб, в этот раз – в грудь. Немец хыкает, ствол винтовки гуляет. Я уже бегу к нему с ножом, занесённым для удара.

И тут он кричит. Клинок вонзается ему в рот, крик переходит в бульканье. Но поздно. Кожей ощущаю, как сжимается «окно вероятностей». Окровавленный нож зажимаю зубами, подхватываю собственную гранату, прыгаю на накат дзота, взвожу гранату, бросаю её в амбразуру, качусь с бока на бок по накату к выходу, бью ногами в лопатки выбежавшего из дзота немца.

Взрыв. Из открытой двери – дым, пыль, крик. На упавшего немца коршуном пикирует Маугли и начинает его кромсать «ритуальным» клинком, в немом крике разинув рот, сверкая безумными глазами. Автомат в руки, заливаю зев дзота очередью во весь магазин, не перезаряжая, закидываю автомат на спину, подхватываю впавшего в берсеркерство Маугли за талию, как тощую скатку шинели, на плечо его, рацию за лямки – на другое плечо и бегу прыжками, как кенгуру, к нашим.

Крики, пули, росчерки трассеров – ни на что не обращаю внимания. Через полосу провисших рядов колючки перепрыгиваю. Бегу, как десятиборец на полосе бега с препятствиями. Моля только об одном – не наступить на мину. Даже если в меня попадут – на адреналине – добегу. А оторвёт ногу – всем каюк!

Никогда я так не бегал. За десяток секунд бегом-прыжками из стороны в сторону легкоатлетической безумной кенгуру я перелетел через ничейную полосу. И, не сумев остановиться – дальше. Видя разинутые рты бойцов в ватниках и округлых касках – наши!

Я бы и не остановился. Меня сбили с ног. И стали пинать. Я не сопротивлялся. Кричал только:

– Рацию не разбейте!

Один из ударов был настолько удачен, что положил конец моим страданиям. Спасительное небытие забвения.

Подвал Лубянки. Шутка. Живой я, вот и радуюсь. А особисты – это правильно. Это привычно. Сидит за столом, сколоченным из грубых досок, при свете сплющенной гильзы – пишет. Я рассказал всё, как было. Мне скрывать нечего. И оправдываться я не намерен.

А меж тем вопросы пошли не по теме. Отвечаю, как есть:

– Я не знаю, почему меня включили в разведгруппу Киркина. Фамилию свою Киркин мне сам назвал, когда знакомились. Да, он сам меня отправил с рацией на выход к своим. Нет, он мне не доложил, зачем и почему? Да, места встречи не стало. Физически не стало – дом оказался полностью разрушен и в его обломках обустраивались миномётчики немцев. Да, я сам решил покинуть обусловленное место. Да, контакт с врагом был. Убил четверых, потом ещё – двоих. Нет, доказать не могу. Нет, вербовки не было. Нет, я боец штрафной роты. Отправьте запрос. Нет, я не указываю вам. Нет, я не агент и не предатель.