Читать книгу - "Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - Дэн Абнетт"

— Дай мне флуоресцентную лампу. И лупу.

Она передала ему увеличительное стекло с тележки для инструментов и поднесла светильник поближе, заливая искалеченный череп холодным синим светом.

Драшер взял металлический щуп и осторожно поскоблил им кость на кромке среза. Ему с трудом удалось удержать желудок от очередного прыжка.

— Нет фрагментов зубов.

— Я же говорила.

— Я имею в виду, вообще ничего нет, — ответил он. — Даже бактериального остатка, который был бы на ране, если бы ее нанес хищник. Это сделало не животное. И это не укус.

— Что?

— Слишком чистый. Я бы сказал, что надо искать человека с цепным мечом.

— Нет, — покачала головой Макс.

— Почему?

— Потому что о маньяке с цепным мечом, который носится ночами по Тихо, я бы давно знала. Это — животное, Валентин.

— Почему ты так в этом уверена?

— Пойдем, — ответила она. — Я покажу.

Фары транспорта осветили вывеску над воротами из кованой стали.

«Сады Тихо».

— До войны здесь была самая большая ксенозоологическая коллекция на планете, — сказала она, продолжая вести машину вперед. — Местный губернатор очень увлекался экзотическими животными.

— И?..

— И, Валентин, ее разбомбили во время войны. Некоторые звери погибли, но еще больше их разбежалось. Думаю, что какой-то бывший здешний обитатель бродит по руинам Тихо, голодный и одичавший, и убивает людей.

— И поэтому… — начал Драшер.

— И поэтому мне нужен магос биологис, — закончила она за него.

Они вышли из транспорта. Сады встретили их темнотой и тишиной. До рассвета оставалось еще два часа. В воздухе стояла невыносимая влажная вонь, поднимающаяся от пустых клеток и отсыревших скалобетонных загонов.

Макс дала Драшеру фонарь и взяла такой же сама. Магос помнил великолепный зоопарк с ксенофауной на Трациане Примарис, который он посещал в молодости. Там загоны и убежища спроектировали так, чтобы создать идеальную среду обитания для бесценных животных. Очень часто там создавалась искусственная атмосфера. Иногда — даже измененная гравитация.

Подобных решений и денег на их реализацию в Тихо никогда не было. Здесь стояли простые клетки, иногда бронированные контейнеры, где экзотические существа из разных уголков Империума влачили жалкое существование в тесноте и дискомфорте.

Драшер прекрасно представлял себе их ощущения.

— Макс, если его держали в таких условиях, то, возможно, оно повредилось рассудком, — сказал он.

— Животное?

— Да, животное. Это нормально в подобных случаях. Звери, которых содержат в тесных клетках, часто имеют поведенческие отклонения. Они становятся непредсказуемыми. Жестокими…

— Но если это хищник, то в любом случае…

— Даже у них есть шаблоны поведения. Охота, размножение, территориальность. Если ограничить возможность следовать шаблону, то он ломается.

— И какое это имеет значение для нас? — спросила она.

— Если наше животное — хищник, а я полагаю, что так и есть, то оно убивает не ради еды. Оно едва-едва обгладывает свои жертвы. Оно убивает ради убийства.

— Как зверь из холмов? — пробормотала она, припомнив тот проклятый случай ранней зимой во Внешнем Ударе.

— Нет, — покачал головой магос. — Тогда было иначе Там зверя побуждала убивать его природа. А здесь перед нами отклонение от природы.

Чем дальше они шли, тем больше страшных ран, нанесенных войной, видел Драшер. Развороченные взрывами загоны, горы мусора, пластальные клетки, сброшенные с креплений.

И кости.

В уцелевших клетках тоже лежали трупы. Обмякшие мешки высохшей плоти, разбросанные позвонки, пропитавший все запах сырости и разложения. Пучки шерсти, налипшие на прутья клеток, говорили о том, как отчаянно изголодавшиеся животные пытались выбраться на волю. Зрелище напомнило Драшеру разоренные курятники барона Карна.

— Мы думали, что все погибли, — сказала Макс. — Здесь так воняло, когда мы пришли в первый раз. Мне кажется, тут много месяцев никого не кормили и не убирали. Все животные в запертых клетках были мертвы, кроме какой-то изможденной одногорбой лошади, уцелевшей благодаря собственным жировым запасам, но даже она издохла через несколько дней после того, как мы ее освободили. Мы считали, что все, кто был в разбомбленных клетках, погибли от взрывов, но потом обнаружили мелких обезьянок в трущобах. Мелкие вредные твари. А еще Фалькен утверждает, что видел какое-то травоядное на улице Леманда, но, сдается, он просто перепил.

— В общем, если наша проблема — отсюда, то она выбралась из разбомбленной клетки? — уточнил Драшер.

— Или какой-то добрый гражданин во время войны выпустил зверя и закрыл клетку. Некоторые были пусты, но по реестру коллекции нельзя сказать, жил в них кто-нибудь когда-нибудь или нет. Он не обновлялся много лет.

— Так у тебя есть реестр?

Макс достала из-под плаща инфопланшет.

— Я выделила всех, кто был размещен в разбомбленных загонах, а также все, что как-то связано с пустыми клетками. Трон святый, Валентин, про половину из них я даже не слышала никогда. Я рада, что у меня наконец-то появился эксперт.

Драшер начал просматривать список.

— Итак, это может быть любое животное из этого реестра, а учитывая, что обитатели клеток могли поменяться местами после того, как он был составлен, — вообще любое животное?

Она собиралась ответить, но тут зазвенел вокс-приемник. Резкий звук заставил Драшера подпрыгнуть. Макс ответила на вызов.

— Нам пора, — сказала она, направляясь к выходу, — Меня вызывают. Какие-то пьяные идиоты устроили драку в таверне после наступления комендантского часа.

— Мне обязательно ехать с тобой? — спросил магос.

Она развернулась и направила фонарь ему в лицо:

— Нет. А что, хочешь остаться здесь?

Драшер оглянулся вокруг.

— Нет, не очень, — признался он.

Они ехали по пустынным улицам. Лишь изредка им попадались на пути остовы сгоревших машин или транспорт Магистратума, спешащий на вызовы. Драшер, сидя на пассажирском кресле, изучал планшет, время от времени подпрыгивая на ухабах. Он только сейчас почувствовал облегчение оттого, что ему не грозит унизительное тюремное заключение. Отчасти магос все еще злился на Фалькена за жестокую шутку, но куда сильнее презирал себя за глупость. Не Гершом, а сам он был себе опаснейшим врагом, и его разрушенная жизнь наглядно доказывала, что он старательно следовал по неправильному пути каждый раз, когда перед ним вставал выбор.

— Ты поседел, — заметила Макс, не отводя взгляда от дороги.