Читать книгу - "Роботы - мстители - Людмила Белаш"

* * *

Хиллари сидел в удобном кресле и отчужденно разглядывал свое лицо в зеркальной полировке шкафа. Заострившиеся черты, посеревшие губы и огромные глаза, казавшиеся черными от расширенных зрачков. Он задыхался, сердце бешено колотилось в груди, и пульс отдавался частыми ударами в голове, животе, кончиках пальцев. Необъяснимый страх владел всем его существом. Теперь ему казалось, что сердце не выдержит такой скачки, остановится или лопнет, и он умрет. Сердце продолжало лихорадочно биться, а Хиллари умирал каждую секунду. Ему хотелось метаться по кабинету Нанджу, и он лишь усилием воли удерживал себя на месте.

– Нельзя ли побыстрей? – спросил он Нанджу; он уже не мог скрывать раздражения, и голос прозвучал немодулированно звонко, с металлическим оттенком.

– Потерпи немного, Хиллари, – Нанджу говорила мягко, но непреклонно. – Сейчас будет готов анализ.

– Что там анализировать?! Я и так скажу, что ведро адреналина в крови. Эту партитуру я по нотам знаю. Сделай мне что-нибудь, чтоб снять атаку.

– Хиллари, – Нанджу села напротив, взяв холодную руку босса в свои, теплые, – я бы хотела с тобой серьезно поговорить…

– Очень вовремя. Меня всего трясет; я боюсь, что сердце не выдержит…

– Выдержит, – уверенно кивнула Нанджу, – давление крови у тебя нормальное; есть небольшая тахикардия, но это характерно для адреналового криза. Во время бега давление повышается вдвое, а пульс втрое – ты же это выдерживаешь, не так ли? У тебя большой резерв компенсации, ты молод – ты справишься. А говорить с тобой именно СЕЙЧАС я хочу потому, что в другое время ты и слушать об этом не захочешь.

– Ладно, – сдался Хиллари. Неподходящий момент, чтобы спорить с врачом.

– Хиллари, я веду профилактические сетки на каждого, работающего с машинами, и все подчиняются моим распоряжениям, кроме тебя и Гаста. Ты уже сидишь здесь; Гаст моложе тебя и пока справляется с перегрузкой, но и он сюда придет, если будет так же наплевательски относиться к своему здоровью. Я еженедельно докладываю тебе о состоянии операторов, и ты внимательно это выслушиваешь. А сам уклоняешься и от обследования, и от профилактики, бесконтрольно сидишь за стендом и пьешь табельные средства, подхлестывающие мозг. Вот и результат.

Хиллари хотел возразить, но сдержался. У него не было сил пререкаться.

– Люди – не киборги, они истощаются от таких нагрузок; человек эволюционно не приспособлен к системной работе; эволюция человека шла миллионы лет, а чудеса кибертехники появились четыре с небольшим тысячи лет назад, и хоть за это время в популяции выделились люди с быстрым мышлением – но не в миллион же раз быстрей они работают… Супер-активный мозг нуждается в особом режиме, иначе сразу залетит в вегетативный криз. Ты не умираешь, Хиллари; это фантомы, химеры уставшего, рассогласованного мозга; непрерывная операторская работа ведет к тому, что клетки мозга хуже усваивают глюкозу, голодают и не могут вырабатывать сложные медиаторы, в том числе те, которые поддерживают тонус жизни и удовольствия. Адреналин растет, серотонин падает, развиваются панические атаки и депрессии. То, что с тобой происходит, – результат биохимического дисбаланса мозга и пренебрежения к себе. Я могу понять Гаста, у него не выработан стереотип контроля за здоровьем, к тому же он запойный трудоголик – но тебя, Хиллари, я не понимаю. Если только не считать, что процесс зашел так далеко, что ты полностью утратил самоконтроль. Тогда мне надо брать дело в свои руки и писать медицинское заключение о том, что по состоянию здоровья ты не можешь выполнять руководящие функции.

Хиллари, все это время с тоской считавший свой пульс, от таких слов очнулся и чуть не заорал. Отстранить его от дел по врачебным показаниям, отправить в санаторий в тот момент, когда проект собираются закрыть, а семья кукол-террористов ведет войну?! Из-за какого-то немотивированного страха? Ну нет, никогда! И Хиллари сразу же, не раздумывая, заявил:

– Я готов подчиниться любым твоим предписаниям, Нанджу. Назначай что хочешь, я все выполню – но я должен работать!

– Ты загонишь себя в полный невроз, Хиллари. Впрочем, твое согласие – это уже хорошо; маленькая уступка все же лучше большого непонимания.

Нанджу повернулась и взяла распечатку с анализом, бегло ее просмотрела и произнесла, словно про себя:

– Ну, что я говорила?.. Мыши бесхвостые еще не бегают?

Хиллари благоразумно промолчал.

Через пять минут Хиллари держал в руках порошок (растворить в теплой воде и залпом выпить), баллончик с успокоительным газом и с дозатором (через три вдоха перерыв на шесть минут) и полную программу реабилитации: режим, график, диета, список медитативных кассет и лекарств, нормализующих кровообращение и питание мозга. Но все это было не то, чего Хиллари так страстно желал:

– Нанджу… Сделай мне что-нибудь, сними приступ. Я не могу больше терпеть! Мне плохо; я боюсь, что…

– Алдорфин в вену ты от меня не получишь. Я не хочу делать из шефа табельного наркомана, – Нанджу была несгибаема. – Прими все по схеме, и через полчаса тебе станет лучше, и ты уснешь.

– Я проведу это время у тебя, можно? Мне страшно…

– Очень сочувствую, Хиллари, но в такие моменты человек словно возвращается в детство. Между врачом и пациентом возникают отношения типа «родитель-ребенок», а это уже потеря самостоятельности и вынужденная психологическая связь. Ты можешь с этим справиться сам. Ты уйдешь отсюда так же, как и пришел, по доброй воле и личному побуждению.

Хиллари поблагодарил младшего врача. Как психолог, он понимал, что Нанджу говорит чистую правду, но как человек – он хотел доброты и участия. Его пугало одиночество. Остаться в пустой комнате наедине со своими страхами было для него мучительнее, чем все возможные в будущем слухи и сплетни.

Он выпил разведенный порошок и подышал газом, он пробовал медитировать и петь мантры. Он пытался молиться и бить поклоны – все без толку: тоска сгущалась, сердце билось, страх не отступал. Он давно снял пиджак, расстегнул все пуговицы на рубашке, но удушье не проходило. Он включил кондиционер на + 16 °C и сидел на кровати, клацая зубами от холода. Он метался по комнатам, держась за голову, несколько раз хватая трэк, чтобы набрать номер и снова вызвать Нанджу, но бросал его, подержав пару секунд. Он даже пробовал скулить – но страх цепко держал его в своих липких лапах. Чтобы дышалось свободнее, Хиллари вынул из брюк ремень и, задержав в руках узкую полоску хорошо выделанной кожи, вдруг поймал себя – нет, не на мысли, а на желании, остром пронзительном желании сделать из ремня петлю, накинуть ее на шею и… повеситься. И все муки тотчас же кончатся! И тут Хиллари испугался по-настоящему. Он не мог больше доверять себе; нельзя дольше оставаться одному, надо спасать себя от самого себя. «Я должен что-то придумать, – приказал себе Хиллари, – недаром же мне дан такой мозг…» И он решился.

* * *

Фанк вздрогнул, вскинул голову и озадаченно уставился на шефа «Антикибера», когда щелкнул замок, дверь ушла в пазы и Хиллари предстал перед ним. Фанк, опираясь спиной о стену и скользя руками, поднялся, уступая место. Хиллари, трясясь крупной дрожью и сжимая под мышкой скатку спального мешка, опустился на приподнятый над уровнем пола мягкий пластик, где обычно лежали киборги. Ни мебели, ни туалета здесь не было; здесь вообще ничего не было. Не глядя по сторонам, Хиллари развернул мешок и начал устраиваться на ночлег. Фанк глядел на него в изумлении: