Читать книгу - "От глупости и смерти - Харлан Эллисон"

Но иногда слышалось рычание на лестнице, ведущей в бывшую комнату для прислуги, и плеск в подвале, как будто что-то мокрое шлепало по кирпичам.

Это была маленькая замкнутая вселенная, граничившая на севере с кислотой и мескалином, на юге –с травой и пейотом, на востоке –со спидом и кокаином, на западе –со снотворными таблетками и амфетамином. На Холме жило одиннадцать человек. Одиннадцать и Руди.

Он бродил по коридорам, иногда встречал Крис, которая с ним не разговаривала, за исключением одного случая, когда она его спросила, неужели его ничего не заводит, кроме любви. Он не знал, что ей ответить, и только произнес: «Пожалуйста», после чего она назвала его «цивилом» иподнялась по лестнице на чердак, где было одно маленькое оконце.

Руди слышал писк на чердаке. Как будто пищала мышь, которую разрывали на части. В доме были кошки. Он сам не знал, зачем здесь находился, возможно, только из-за того, что не мог понять, почему она так хотела остаться здесь. В голове постоянно гудело, иногда ему казалось, что, если он сможет правильно все объяснить Крис, она согласится с ним уйти. Его начал раздражать солнечный свет. От него болели глаза.

Здесь мало разговаривали. Старались все время оставаться под кайфом, все вместе, чтобы восторженное состояние не покидало их. В этом отношении они заботились друг о друге.

А Руди стал их единственной связью с внешним миром. Он написал несколько писем: родителям, друзьям, в банк, еще кому-то, и стали приходить деньги. Немного, но этого было достаточно, чтобы купить еду и заплатить за аренду. Однако он настоял, чтобы Крис проявила к нему благосклонность.

Они все заставили ее, и она спала с ним в маленькой комнатке на втором этаже, где Руди хранил свои газеты и армейский мешок. Когда не было поручений для Холма, он почти весь день лежал на кровати, читал маленькие заметки об авариях на железной дороге и сексуальных преступлениях в сельской местности. А Крис приходила к нему, и они занимались вроде как любовью.

Однажды ночью она убедила его «заняться этим, хорошенько накачавшись ЛСД», и он проглотил полторы тысячи микрограммов кислоты, смешанной с метедрином в двух больших желатиновых капсулах. Она растянулась перед ним словно конфета-тянучка длиной в шесть миль. А он превратился в медный электрический провод, и пронзил ее плоть. Она извивалась от бежавшего по нему тока, но сама стала мягче. Он погружался в эту мягкость и осторожно рассматривал замысловатый узор, напоминающий кольца на дереве, который складывался из ее слезинок, которые возникали в тумане между ними. Его медленно несло вниз по течению, он все время куда-то поворачивал, а на плаву его удерживал синий шепот, появлявшийся из ее тела, словно паутина. Ее вздохи, доносившиеся из влажной украшенной хрустальными колоннами впадины, казавшейся бесконечно глубокой, издавали словно сами стены, и когда он прикасался к ним своими теплыми металлическими кончиками пальцев, она тяжело вздыхала, и воздух вокруг них поднимался, а он проваливался куда-то вниз, медленно заворачиваясь в вуаль, пахнувшую мускусом неопределенности.

Где-то под ним ощущалась настойчивая усиливавшаяся пульсация, и она внушала ему страх, пока он спускался, слушая тоненький писк чего-то, готового в любой момент разбиться на части. Он ощутил панику. Паника схватила его, обрушилась на него, сжала горло, он пытался ухватиться за вуаль, и она порвалась у него в руках, а потом он начал падать все быстрее и быстрее, и страх не покидал его!

Фиолетовые взрывы вокруг него и вопли чего-то, что хотело его, искало его, пульсировали глубоко в глотке животного, имени которого он не мог назвать, и он услышал ее крики, услышал, как она стонет и дергается под ним, и его вдруг охватило ужасное сокрушительное чувство…

А потом стало тихо.

Это длилось всего мгновение.

Затем послышалась тихая ненавязчивая музыка. Они лежали, прижавшись друг к другу в душной маленькой комнате, и уснули на несколько часов.

После этого Руди редко выходил при свете дня. Он отправлялся за покупками вечером и надевал темные очки. По ночам он выносил мусор, подметал дорожку перед домом и подстригал лужайку ножницами, потому что шум газонокосилки мог потревожить жильцов многоквартирных домов (которые больше не жаловались, так как из Холма теперь почти не доносилось звуков).

Руди вдруг понял, что из одиннадцати молодых людей, живших в Холме, некоторых он давно уже не видел. Но звуки наверху, внизу и вокруг него слышались все чаще.

Теперь одежда Руди стала слишком велика ему. Он ходил в одних трусах. У него болели руки и ноги. Костяшки на ладонях распухли и стали ярко-пунцовыми от того, что он постоянно их разбивал.

В голове постоянно гудело. Тонкий стойкий запах травы крепко въелся в деревянные стены и стропила. Постоянно чесались уши с внешней стороны, и он не мог избавиться от этой чесотки. Руди все время читал газеты, перечитывал старые выпуски, которые особенно врезались ему в память. Он вспоминал, что одно время работал механиком в гараже, но, кажется, это было очень давно. Когда в Холме отключили электричество, Руди это не встревожило, потому что он предпочитал темноту. Но все равно пошел рассказать об этом остальным одиннадцати.

И не смог их найти.

Они все исчезли. Даже Крис, которая должна была находиться где-то здесь.

Он услышал хлюпанье в подвале и спустился вниз, в безмолвную обволакивающую тьму. Подвал затопило. Один из одиннадцати был там. Его звали Тедди. Он был прикован к покрытой слизью стене, висел совсем рядом с каменной поверхностью, излучая слабый пульсирующий фиолетовый свет –фиолетовый, как синяк. Он опустил в воду резиновую руку и расслабил ее, позволив безвольно покачиваться в непрерывном потоке воды. Затем мимо руки что-то проплыло, он сделал резкое движение и вытащил какое-то существо, зажатое между резиновых пальцев. Оно все еще извивалась, когда Тедди поднял его и поднес к темному влажному пятну, находившемуся в верхней части его тела рядом с венами, окружавшими его со всех сторон, и засунул существо в темное кроваво-красное пятно, где оно издало пронзительный вопль, а потом раздался такой звук, словно что-то всосали и проглотили.

Руди поднялся наверх. На первом этаже он обнаружил ту, которая была когда-то блондинкой, ее звали Адриана. Она лежала, тонкая и белая, словно скатерть на обеденном столе, и трое других, которых Руди давно уже не видел, вонзили в нее свои зубы и сквозь эти полые острые зубы они пили желтую жидкость из надутых гнойных мешочков ее грудей и ягодиц. Их лица были очень бледными, а глаза напоминали кляксы сажи.

Руди забрался на второй этаж, где его едва не сбило с ног существо, бывшее когда-то Виктором. Оно летело на тяжелых костяных крыльях с кожистыми перепонками и несло в зубах кошку.

На лестнице Руди увидел существо, издававшее звуки, которые он принял за пересчет тяжелых золотых слитков. Только никакие золотые слитки оно не считало. От одного вида этого существа Руди затошнило.

Он нашел Крис на чердаке, в углу, она разбила череп у создания, хихикавшего, как клавесин, и высасывала влажный мозг.