Читать книгу - "Железный рассвет - Чарлз Стросс"

— На какой отдел выписан счет? — поинтересовалась Рашель. — После прошлого раза…

— Отдел коллективной защиты, мрачно ухмыльнулся Приткин. — Вы можете найти его в инвентарной описи.

— Не сомневаюсь. — Рашель уставилась на сундук. — Полные армейские фабрикаторы?

— Да. Это малый контейнер с руководством по эксплуатации и вашими полномочиями. В вашем распоряжении весь военно-промышленный комплекс. Постарайтесь не потерять агрегат.

— Один раз — случайность, два — небрежность. Хорошо, — обратилась она к сундуку, — ты меня узнаешь?

Сундук ответил бесцветным голосом:

— Полномочный офицер, приказывайте. Под вашим контролем.

— Эй, мне нравится. Сундук, за мной. — Она кивнула Приткину. — Увидимся на Новом Порядке.

«Подонок, — подумала она. Временно контролируемая ярость нашла направление и канал выхода. — Я иду за тобой. И когда найду, пожалеешь…»

Экспресс-подъемник, ползущий по «бобовому стеблю», дал время Рашели настроиться и попытаться загнать страхи на задворки разума. Транх, отметила она, был даже спокойней и сдержанней, чем обычно. Подъемник был заполнен почти на две трети, пассажиры состояли в основном из членов команды, туристов, возвращавшихся на «Романов», а также небольшой группы тихих, взволнованных дрезденцев. Пока ядерные бомбардировки оставались на десятилетия позади и коды отзыва могли быть еще переданы, паника не начиналась. Только параноики в станиолевых защитных шлемах уже подумывали об эмиграции, но с населением в сотни миллионов даже групп безумных неформалов хватит, чтобы заполнить средних размеров города. Присутствовали также средних лет семейные пары с осторожным, затравленным выражением беженцев. Такие, скорее всего, перемещались в низших классах, чтобы проспать долгую череду прыжков без траты драгоценных сбережений. Рашель решила, что убийца не может находиться среди них. Ему/ей нужно бодрствовать для планирования следующих злодеяний и смотреть в оба, опасаясь преследователей.

Она до упора откинула спинку кресла и ждала жесткого толчка. Подъемный кар запускался с ускорением в 2 g, но и этого хватало, чтобы ходить было невозможно, а поднести чашку ко рту сложно. Сияющий голубизной кабель космического подъемника пронизывал прозрачный потолок, бесконечная струна с узлами, мелькающими несколько раз за секунду, — луковичная шелуха повышающих напряжение колец, удерживающих кар в невидимом магнитном коридоре. «Они наверху, — напоминала Рашель себе, — среди пары тысяч невинных пассажиров и команды». Шесть сотен человек спустились с «Романова», пока он был в доке, почти четыре сотни возвратились обратно, из них триста пятьдесят были на борту ранее — и брали разрешение на посещение поверхности планет, включая те, где совершались нападения на московских дипломатов. И лишь около двадцати пассажиров присутствовало на посольском приеме, но это ничего не значило.

«Если это действительно РеМастированные, здесь не может быть случайной связи, — решила она. — Они не дураки».

Первый час поездки она провела, бегло просматривая данные, полученные от Джорджа, об известных темных операциях РеМастированных и удивляясь, какого черта она не позаботилась узнать о них раньше. Это большая галактика, но не настолько, чтобы не обращать внимания, по выражению Розы, на этот прогрессирующий амок.[26]Действовать, повинуясь интуиции, — риск; он может ослепить, и ты не заметишь того, кто действительно тянет за ниточки, но сейчас, вникая в досье Транха, Рашель почувствовала, что эти ребята каким-то образом причастны. Здесь пахло дипломатическими черными опергруппами, а эти ребята были явно сумасшедшими и достаточно безжалостными, чтобы быть ответственными за убийства. Единственный вопрос, почему.

— Какого хрена вы не сообщили нам о такой возможности? — спросила она Транха, прочтя половину и затем в неверии вернувшись к первой странице.

Он смущенно пожал плечами — неловкий жест при перегрузках.

— Джордж просил относиться к этому сдержанно. Избегать предубеждения в расследовании.

— Предубеждения, ха! — Рашель отвела взгляд. Несмотря на свою антипатию к музеям, Рашель имела чрезмерную склонность к идеализации исторической случайности. Благодаря появлению дешевых способов продления жизни, ее поколение стало одним из первых, кто прожил достаточный временной промежуток, чтобы пресытиться им. Рашель воспитывалась в возникшем в конце двадцатого столетия атавистическом религиозном обществе, не допускавшем никакого социального развития, и провела свои первые несколько взрослых десятилетий как неугомонная, но внешне покорная жена. В среднем возрасте она перепрыгнула через ограду, чтобы увидеть мир, плоть самого дьявола. На своем пути она обрела уверенность, что история — просто череда случайностей: Бог либо не существовал, либо разыгрывал очень сложную игру (Эсхатон не в счет, при наличии декларированного отказа от божественности). Семена порока обычно произрастали из отпечатков следов личностей, знавших, как именно надо вести себя другим, и чувствовавших, что людям нужно сказать. Когда Рашель родилась, еще были живы те, кто помнил холодную войну, серое чудище идеологии, ползущее к ядерному пункту назначения. И РеМастированные вызвали несколько тревожащих воспоминаний, отозвавшихся эхом в библиотеке ее памяти. Она слышала подобное и прежде. «Почему никто еще на них не наступил?» — удивлялась она.

Когда она задалась таким вопросом, раздался звонок. Подъемник затормозил и сделал резкий разворот, выворачивающий кишки. Ускорение возобновилось, обрушившись на нее свинцовой сетью.

— Прибытие в приемный отсек три приблизительно через девятнадцать минут, — объявил сопровождающий. — Торможение до одного g за две минуты до прибытия, в случае необходимости пользуйтесь имеющимися приспособлениями.

Транх посмотрел ей прямо в глаза.

— Готовы?

— Да. — Рашель была краткой. Транх нервничал и дал понять ей это.

— Читаю. — Она демонстративно постучала по своему секретному блокноту, и он попытался кивнуть с чуть глуповатой и неловкой ухмылкой. Сперва Рашель старалась держать блокнот на весу и находила такую позицию приемлемой, разве что руки стремились рухнуть в блаженный покой, если держать блокнот в таком положении больше двух минут. Устройство, свободно умещающееся в ее сумочке, сейчас весило как свинцовый кирпич. Но в чтении про РеМастированных присутствовала какая-то нездоровая маниакальность. Совсем как в расчесывании до крови комариного укуса: и делать не стоило бы, но не остановиться.

«Подонки, — думала она, вчитываясь во всесторонний доклад о Новом Порядке. — Как же они умудрились провернуть такое безнаказанно? Это самое поразительное, ужасающее дело, с которым мне приходилось встречаться за многие годы По сравнению с ним имперская мания величия и пуританская холодность Новой Республики покажутся уютными и простительными. Исторические уроки самых тягостных тираний были хорошо усвоены — поэтому они знали, в каких случаях не следовало проявлять излишнюю терпимость».