Читать книгу - "Хрен знат 2 - Александр Анатольевич Борисов"

Перед обедом кухонный стол пришлось отодвигать от стены. Вчетвером за ним уже тесно. Серёга приедет, будет вообще атас. Деда, наверно, это тоже обеспокоило.

— Надо веранду расширить. Завтра же возьмусь за фундамент.

Хотел я ему предложить пару комнат к дому пристроить, чтобы не заморачиваться и зря не тратить цемент. Всё равно ведь, все его перестройки тем и закончатся. Да не успел. Радио отвлекло. Что-то там об Андропове говорили. Подхватился я из-за стола, сбегал в большую комнату — нет, про Китай. Наверно, послышалось.

Вернулся к столу, а бабушка:

— Никто тебе на седушку иголку не подложил? Если ты так и в школе маме помогать будешь, бегать туды-сюды…

Забыла уже, что «у мальчонки каникулы».

Молоко было ещё горячее. Поэтому я саданул кружку закваски с сахаром и попытался откланяться:

— Можно мне пойти погулять?

— Иди! — отмахнулся дед. — Только воды курям принеси.

— И в хате чтоб были полные вёдры, — дополнила бабушка.

Интересное дело, вчера ещё вернулся из Краснодара, а мне до сих пор не задан традиционный вопрос: как я там себя вёл? Книжка «Лесная сказка» сушится во дворе после Витькиного мороженного, хоть бы кто-то раскрыл и увидел, что она с дарственной надписью.

После мамкиного приезда, в доме я больше не центр вселенной. Не насмотрелись ещё на неё мои старики.

Всё течёт, всё меняется, остаётся только любовь. Поэтому люди не ставят ей памятники. А время придёт, не вспомнят, какой же она была?

…За куриной перегородкой полуденное затишье. Контингент прячется в тень и там зарывается в землю. Кому не хватило места, ходят с раскрытыми клювами да жалуется на судьбу: то там, то сям, хриплое тоскливое «ко-ко-ко-о…» Будто бы Кокошу зовут. А он и так следит за порядком. Переспелое яблоко с дерева упадёт — кто первым на подборе? — петух! И мякоть, и зёрнышки распределит по старшинству и степени личной привязанности. Вода пока не в почёте. Поилкой у нас половинка автомобильного ската. Она там за пару часов превращается в кипяток.

Вот, говорят, что у кур нету мозгов. Как ещё есть! И сердце не для навара в борще. Через пару недель навернётся с забора Кокоша после утреннего «кукареку» так, что ноги не выдержат собственной тяжести. Будет бедная птица лежать на боку под забором, а чёрная Квоха подсядет голова к голове — и от него никуда. Я им водичку ежечасно менял, пожрать приносил…

Бабушка мне:

— Давай, зарубаем, чтобы не мучился? — (у неё с ним давние счёты).

А я:

— Да ты что⁈ Отлежится, к вечеру отойдёт…

Кокоша из моего белого списка, то есть, из той живности, что ни при каких обстоятельствах не должна идти под топор. С чёрных комочков у меня на руках. До их пор помню как он, дурачок, меня в зубы клюнул, думал, что кукуруза. Поэтому бабушка и спросила.

На следующий после этого день, подарит нам Пимовна нового петуха: молодого, мосластого, белого, с бархатным гребнем очень похожим на красную розу: «Возьмите, мол, пока стая его до смерти не забила»!

У неё во дворе этот фольксштурмовец из гитлерюгенда не был в авторитете. И вдруг, подкатили ему целый гарем, где только один конкурент и того не сегодня, так завтра на мясо. Радуется падлюка, новые порядки наводит. А вот на Квоху с Кокошей даже ни разу не посмотрел, ближе трёх метров не подошёл, будто и нет их. Не стал

утверждаться, уничтожая заведомо слабого, и на чужую любовь не посягнул. Благородная птица попалась. Я её потом тоже в белый список включил. А Кокоша не оклемался. Кинулись к вечеру, там уже и рубать нечего…

Жарко сегодня. Железная крышка колодца изнутри запотела. В него на длинной верёвке спущен трёхлитровый бидон. Так дедушка Ваня распорядился. Он пьёт исключительно свежее молоко, а воду наоборот, всегда кипячёную. Наверное, в этом один из секретов его долголетия. Воду я черпал осторожнее, чем обычно, старался не гнать волну. На обратном пути заскочил в сарай. Мухтару плеснул свежака, снял с гвоздика дедов секатор. Всё, Кокоша, кое-кто у нас допрыгался, отлетался!

К курам я захожу или босиком, или в сапогах. Как этот скат не переворачивай, чтобы вылить из него горячую грязную воду, а всё равно, уделаешься до колен. Проще потом ноги в речке ополоснуть, чем мыть и сушить парадные башмаки. Выдернул я, короче своего петуха из скопища спин, когда все набежали на водопой, сунул егоподмышку и понёс на расправу. Он что-то там возмущался, ногами сучил, но так, для порядка, чтобы марку держать. Знает, кто к нему только с добром. Сели мы на скамеечку около умывальника, я ему горлышко почесал, указательным пальцем брови погладил. Торчит, падла, глазки под плёнку закатывает, тихонечко так, «ко-ко-ко-о…»

Живи, дурачок! Распушил я ему левое крыло, обкорнал на нём кончики перьев. Правое трогать не стал. Кокоша, когда к курочкам пристаёт, им прикрывается, будто бы расстёгивает мотню.

Любовь это долгий пологий подъём. Его надо пройти от начала и до конца, всматриваться в окружающий мир, приближать кого-то к себе. И дарить капельку доброты тем, кто без тебя никогда бы не знал, что это такое. А если проскочить на попутке, в итоге и сам не поймёшь, куда тебя занесло.

Глава 10

Рыбный день

На старости лет, люди в такую погоду сидят по домам. Вышел на улицу из тени виноградника, жар волнами от земли. Была бы на мне парусиновая рубаха, так подхватило бы этим потоком и унесло.

Сходить, что ли, искупнуться?

Глядь, атаман Валерка высунул нос из калитки, машет рукой. Ну, думаю, опять за футбол спросит. И точно:

— Готов? Или опять что-то придумаешь?

— Готов, — говорю. Схожу только в речке ополоснусь, и готов.

А он:

— Ополаскиваться будем перед игрой, чтобы дольше терпеть без воды. Музыки тебе это не Псяня, на одной