Читать книгу - "Новый порядок (Часть II) - Александр Dьюк"

кабирской разведки, в марте или апреле заговорщики вступили в сговор с хорошо известной нам партией «Энпе». Они провели встречу, время, место и участники которой в точности неизвестны до сих пор, и договорились о сотрудничестве. К тому времени наши и кабирские дипломаты тоже договорились о конференции в Люмском дворце и согласовывали дату ее проведения. Заговорщики сочли, что убийство или хотя бы покушение на имперского министра станет идеальным поводом для разрыва всех отношений. А чтобы их план сработал наверняка — настойчиво советовали Сулейману отправить с важным поручением родного брата. Это была их первая — Максим, подчеркни — большая ошибка.

Получив солидные вливания в фонд партии, в мае ван Геер, Месмер и еще несколько членов Энпе собрались в столице и решили немного переиграть планы кабирских друзей. Они сочли, что убийство шаха Мекмед-Яфара станет еще лучшим поводом для разрыва всех отношений между Кабиром и Империей. Особенно если его совершит не кто-нибудь, а сам министр Бейтешен. Могу только снять шляпу перед… как бы выразился Ярвис Эндерн? Максим, ты не помнишь? Ах да, точно. Хитровыебанностью. Взять деньги с султанской челяди за то, чтобы убить его же потенциального наследника… И ведь ни в чем ван Геера и Ко не упрекнешь: они же выполнили бы свою часть сделки — война За Горами точно началась бы. Надеюсь, любители поиграть в политические игры не возьмут такие методы на заметку, а то никаких наследников не напасешься на такое количество войн…

Да-да, Максим, я отвлекся. Что бы я без тебя делал, если бы ты не напоминал бы мне об этом каждый раз?

После собрания в столице ван Геер отбыл в Анрию подготавливать почву для предстоящего мероприятия, А Месмер взялся за нашего министра. Сложно сказать, где и когда именно он внедрился в состав делегации, принялся обрабатывать Бейтешена, и кто были его соучастники. Можно было бы покопаться в мозгах министра, но Бальтазар уверил, что этого лучше не делать — наше отечество не настолько богато толковыми министрами, чтобы разбрасываться ими ради удовлетворения праздного любопытства.

Сам министр ничего не помнит. Не знает даже, откуда у него взялся пистолет и как он умудрился из него хоть в кого-то попасть с его-то кошмарным зрением. Да, даже с такого расстояния. Не верить ему повода, в общем-то, и нет — Бейтешен настолько невоенный и мирный человек, что с большим трудом представляет, с какой стороны за пистолет держаться.

Последнее, что он помнит в тот вечер, — как входил в бальный зал. Первое, что помнит снова, — твое, Аша, необъятное бесстыдство, нависающее над его лицом. Радуйся, вертихвостка, что на приеме отсутствовала его супруга. Иначе мне пришлось бы спустить с тебя дивную черную шкурку и подарить фрау Магде с извинениями. Не подлизывайся — не поможет.

Делегация прибыла в Анрию к двадцатым числам августа… Ну да, все сходится? Я ничего не забыл? Максим, все же сходится?..

IV

— Нет, тут что-то не сходится, — возразил Гаспар, напряженно размышляя. — Если имперская делегация прибыла в двадцатых числах, Месмер не мог приехать с ней. Он уже был в Анрии, на турнире Вортрайха, где я впервые почувствовал его. От столицы досюда больше шестисот миль, а это три недели, а то и месяц пути. Как и с какой скоростью Месмер перемещался, чтобы успевать делать все и в столице, и Анрии?

— Ты сам убедился, что он очень быстро бегает, — рассмеялся Манфред. — Хотя все гораздо прозаичнее — талисман возврата.

— Талисман возврата — опасный и непредсказуемый артефакт старых времен, — проговорил Гаспар, непроизвольно соблюдая интонации школяра у доски. — Его применение сопряжено с огромный риском, а выгоды, вопреки распространенному мнению, не столь примечательны. Талисманы возврата позволяют совершить практически мгновенный перенос к заранее нанесенной точке выхода на небольшом расстоянии, после чего талисману требуется длительное время для восстановления заряда. До кризиса Ложи…

— Гаспар, — разочарованно перебил его Манфред, — кто и где читал тебе лекции по артефактологии времен юности моей прабабки? Назови мне его имя, чтобы я до конца дней мог над ним насмехаться.

Менталист неловко отвел глаза.

— В колледже при Arcanum Dominium в Сирэ, — признался он. — Но, боюсь, профессор Байю уже мертв.

— Вот незадача, — цокнул языком чародей и обвел всех троих взглядом. — Неужто никто из вас ничего не знает о возвратниках?

— Тха, а на кой? — натужно ухмыльнулся Эндерн. — Работает и работает — жрать не просит.

Манфред сокрушенно покачал головой.

— Во многих знаниях — многие печали, поэтому лучше ничего не знать и быть счастливым, да? — вздохнул он. — Достойная уважения жизненная позиция. Что, правда никто не знает? Даже ты, Аврора? — чародей сосредоточил испытующий взгляд на чародейке. Та молча призналась в своем позоре. — И чему только тебя учили в твоем этом кружке аморально очаровательной в своей психической неуравновешенности Сибиллы! Придется, — Манфред развел руками, — восполнить пробелы ваших знаний.

V

В хранилище Ложи на вечном хранении имеется двенадцать талисманов возврата. Ровно столько было заговорщиков-виолаторов. Возвратники сделали незадолго до их восстания и последовавшего за ним кризиса Ложи. Никто так и не выяснил до сих пор, кому удалось их сделать — к девяносто пятому году талисманы возврата уже лет тридцать не производились. Для их производства не хватало даже мощностей Ложи, не говоря уж о кустарях и вольных. Оттого побег двенадцати виолаторов для оставшихся шестнадцати статеритов оказался полной неожиданностью.

Но восстание все равно подавили. Ложу призвали покаяться во многих грехах и заплатить еще за парочку. И, конечно же, запретить и уничтожить самые опасные дьявольские поделки. В том числе и возвратники. Ложа послушно уничтожила их. Все, кроме этих. Не знаю, как это удалось моему героическому папе, но все двенадцать талисманов возврата виолаторов были деактивированы и помещены на вечное хранение в главном хранилище как печальное напоминание о позорной странице истории Ложи.

Между нами, Максим, активировать их вновь оказалось не так уж и сложно, раз с этим справился даже мой недалекий, психованный племянничек.

Эти возвратники — самые надежные и совершенные, позволяют сделать скачок с шансом на успех в девяносто пять процентов в радиусе двадцати-двадцати пяти миль. До пятидесяти миль, если ты очень веришь в удачу, а если считаешь себя бессмертным, можно рискнуть и прыгнуть миль на восемьдесят. Примерно на таком расстоянии разбросает твои останки, если они не застрянут между пространством и временем.

Восстанавливается возвратник часов десять-двенадцать. Но чародей накачает его где-то за час, а при наличии «банки» и интеллекта, позволяющего не попадать себе в исподнее при мочеиспускании, с этим справится кто угодно. Таким образом, если разместить точки выхода на приемлемом между собой расстоянии — а для этого требуется нехитро изготовленная специальная тушь из любой околомагической лавки, минимальные способности к черчению или хотя бы трафарет, — то пропрыгать от столицы до Анрии можно чуть больше чем за сутки.

Не знаю, когда именно Пауль вынес из хранилища Ложи возвратники и передал один из них Месмеру. Последняя ревизия была как раз в марте, а следующая намечалась только в октябре. У заговорщиков было около полугода на реализацию их планов. А при содействии хорошо скоординированной и организованной сети сообщников Месмер мог очень быстро перемещаться между столицей, Анрией и, например, Шамситом.

VI

— То есть вы все-таки считаете…

— Гаспар, — Манфред потер пальцами переносицу. — Ты последний, от кого я ожидал чего-то подобного.

— У меня есть доказательство существования Машиаха, — сказал менталист. — Память Карима ар Курзана.

— А где гарантии, что она не подправлена?

— Я ручаюсь, воспоминания подлинные.

— А где гарантии, что ар Курзана не обманули? Сам подумай головой: никто ни разу не видел этого великого Учителя, воплощенный дух Революции, вестника Бури, что поразит коронованных тиранов, самой Идеи Нового порядка, что разрушит старый мир, и… — примо антистес замер на вдохе, нерешительно покрутил ладонью в воздухе и безнадежно махнул ей: — Еще около сотни ярких и красочных сравнений и эпитетов, придуманных Жаном Морэ, пока