Читать книгу - "Заклинатель джиннов - Михаил Ахманов"

– Вот ты и предупредишь. Альбертика.

– Альбертик еще о себе напомнит!

Дверь закрылась, и мы с Ахметом отправились на кухню. На столе лежали карты; я смел их в помойное ведро, бросил туда же наручники и заварил кофе. Белладонна, с победно задранным хвостом, обошла вокруг стула, на который уселся гость, подумала и прыгнула ему на колени.

– Что от тебя хотели эти псы? – спросил Ахмет, погла живая кошачью спинку.

Я налил ему кофе в кружку отца, себе придвинул мамину.

– Хотели, чтоб я отдал им власть над джинном.

Он с задумчивым видом коснулся шрама на левой щеке.

– Я видел нечто у пожилого хакима, с которым ты дружишь… Я был удивлен… Но джинн ли это? Я спросил госпожу, но она смеяться. Она верит в джабр, но не верит в джиннов! Сказала, джинны давно умерли.

– Все, что подвержено смерти, может и рождаться вновь. По воле Аллаха.

– И властью его! – Ахмет неторопливо провел ладонями по лицу. – Что Аллах приговорит, тому и быть! Но если родился новый джинн и отдан тебе в услужение, то почему он не явиться тебе в помощь?

– Он слишком огромен и не может сделаться меньше. Он так могуч, что если б коснулся пальцем этого дома или дунул на него, стены бы рухнули и погребли всех правых и виноватых. Но он помог мне, почтенный Ахмет, – он послал тебя.

– Меня послала госпожа.

– Твоя прекрасная госпожа не знает, где я живу. Не знает, что мне угрожала опасность. Джинн говорил с тобой ее голосом. Он мастер на такие штуки.

Ахмет отпил глоток, аккуратно поставил кружку на стол и полюбовался ее видом. Казалось, он не слышал моих слов.

– Хороший кофе и налит в достойный сосуд…

– Из этой кружки пил мой отец.

– О! Ты одарил меня высокой честью, мой господин Сирадж! – Сделав паузу, он неожиданно поинтересовался: – Ты находишь мою госпожу прекрасной?

Кровь бросилась мне в лицо.

– Прекраснее я не встречал… Видеть ее – счастье, мечтать о ней – радость!

– Ты говоришь искренне, – промолвил Ахмет, глядя на меня. – И ты утверждаешь, я слушать джинна, не госпожу?

– Да. Ты сказал, она на ученом собрании? – Я посмотрел на часы – было почти восемь. – Так вот, собрание закончилось, она тебя ждет, а не дождавшись, позвонит. Может быть, сейчас. Наверно, рассердится, что ты не приехал… И ей ничего не известно о…

Мобильник Ахмета зажурчал. Он поднес аппаратик к уху, вымолвил что-то напевное, сделал паузу, о чем-то спросил. Щека его стала бледнеть, и шрам выделялся на ней алой полоской. Закончив разговор, Ахмет на секунду прикрыл глаза, потом пробормотал на арабском пару фраз и тут же перевел:

– У нас говорят: глупец не верит в завершенное. Носит песок в пустыню и поливает медом финик… Прости, господин мой Сирадж, что я оскорбил тебя недоверием. Чем искупить мой грех?

– Скажи госпоже… скажи ей… – Горло у меня перехватило, и я почувствовал, как запылали щеки. – В общем, ты знаешь, что сказать.

– Знаю. – Он кивнул и поднялся. – Кофе у тебя хороший, но надо ехать.

– Надеюсь, мы еще встретимся, почтенный Ахмет.

– Если будет на то воля Аллаха.

На пороге он остановился и, не глядя на меня, спросил:

– Ты говоришь, что госпожа моя прекрасна, и ты повелеваешь джинном, таким могучим, что от его дыхания рушатся дома. Почему не велел доставить ее к себе?

Я пожал плечами.

– Наша жизнь не сказка, почтенный Ахмет. В ней и без джиннов хватает насилия.

– Истинно так!

Мы вышли на лестничную площадку. Дверь соседней квартиры отворилась, Катерина бросила взгляд на меня, потом осмотрела Ахмета и облизнулась. Он поклонился ей и начал спускаться по лестнице.

– Что у тебя за шум, Сережа? Кошка рожает?

– Гуляли, – неопределенно ответил я.

– Был повод?

– Целых два: от службы откупился и денег раздобыл.

– Ну и слава богу. – Она поглядела на пустую лестницу и вздохнула: – Ка-акой мужчина!

– Иностранец! – произнес я со значением. – Из этого… из Катара! Компьютерами торгует. Я сбыл ему партию. Получу комиссионные, должок отдам.

– Не торопись, Сереженька, не горит. Спокойной ночи. – Она притворила дверь, но тут же высунулась снова и спросила: – А Катар – это где?

– Если с юга смотреть, то будет слева от Персии, справа от Аравии, – пояснил я. – Нефть, верблюды, финики, дворцы и страстные богатые мужчины.

– Ах! – Она томно вздохнула. – Еще американские авианосцы, – добавил я, но дверь уже закрылась.

Вернувшись к себе, я водрузил на место раковину и приласкал Белладонну – после случившихся потрясений она нервно зевала и отряхивала лапки, будто прошлась по грязной луже. Потом ощупал себя самого: шишку на темени, синяки на ребрах, ссадины на костяшках пальцев. Принял душ, переоделся. Представил, что скажет Ахмет Захре. Видеть тебя – счастье, мечтать о тебе – радость… Вздохнул и сел к компьютеру.

Джинн, разумеется, был на месте.

– Твой организм функционирует нормально. Я заключаю, что помощь была своевременной и эффективной.

– Исключительно эффективной, – подтвердил я. – Но почему ты вызвал Ахмета, а не Симагина?

– Причин две. Первая: прогноз действий защитника Ахмета показал, что они будут лучше соответствовать ситуации, чем действия защитника Симагина. Второе: с Симагиным я не могу связаться. Он не выходит на контакт в течение последних двух часов, хотя его терминалы, стационарные и переносной, исправны.

– Должно быть, гуляет где-то, – сказал я, улыбнувшись.

Может, у Алика герл-френд завелась? Та, которая песни ему сочиняет… Пора бы, пора! Питер – великий город, и есть в нем всякие принцессы, кроме аравийских. Скажем, хорошенькая налоговая инспекторша или аудитор-ревизор… Почему бы и нет?

Я отлучился в кухню, к холодильнику, приложить к шишке лед, потом мы с Джинном, оседлав мустангов и прихватив десяток гончих, выехали на охоту. Это занятие нас увлекло: рядом с анонимной базой – вернее, с дырой на ее месте – толпилась уйма всякого зверья, гиен, шакалов, крыс, гадюк, метавшихся в том хаотическом беспорядке, какой свидетельствует о растерянности, переходящей в панику. Мы отследили ряд звонков и сообщений по е-мейлу, продвинулись к их получателям, установили адреса, названия фирм, фамилии – большей частью мне неизвестные, ибо я не вращаюсь в финансовых и криминальных сферах. Список был обширен – видимо, базу держали на паях и пайщиков объединяла тяга к чужому добру, а также к строительству пирамид и воздушных замков. Любопытный материал для Алика, подумал я, и в ту же минуту раздался звонок. Звонил Бянус, и его лицо на мониторе выглядело странно: кожа бледная, губы дрожат, щека подергивается, а в глазах – непритворный ужас. Таким я Бянуса не видел никогда; если уж говорить начистоту, из нас троих он самый крепкий, самый неподатливый орешек.