Читать книгу - "Орден надежды - Алекс Хай"

— И что же случилось?

Косоликий снова прикоснулся к руке Ирины.

— Ты не задавался вопросом, откуда у наследницы весьма средненького рода Штоффов оказались столь выдающиеся силы?

— Разумеется, задавался.

— А если я скажу, что она — моя кровь?

Я приподнял брови. Неужели та моя догадка подтвердилась? Впрочем, ничего удивительного — такой расклад был куда вероятнее, чем случайное распределение энергии Осколка Штоффов.

Правда, теперь открывалось и другое. Великий Князь Александр Константинович, тот фрик в леопардовом халате и кирзовых сапогах, утверждал, что Радамант принадлежал к Романовской крови. Что носил в себе силу Великого Осколка, что принадлежал императорскому дому.

И если Ирина была его кровью, то…

— Дочь? — коротко спросил я.

Радамант кивнул.

— Хорошо, что лицом не в меня пошла. Хотя в былые времена я был посимпатичнее.

Ну да, по возрасту она как раз годилась ему в дочери. Выходит, матушка Ирины была не особо-то и верна барону… И все эти люди порицали разврат. Ну да, ну да.

Вообще мне было впору удивленно вытаращить глаза, хватать ртом воздух и чувствовать слабость в коленях. Но, видимо, я настолько привык к тому, что все вокруг меня постоянно переворачивалось с ног на голову, что даже не удивился. Просто еще одна тайна. Одной больше, одной меньше…

— Миленько. Родительский инстинкт проснулся? Так поздновато.

— Ее мать так пожелала. Мы познакомились в Москве девятнадцать лет назад. К тому моменту Штоффы уже несколько лет состояли в браке, но наследников завести никак не получалось. И мать Ирины решила проблему по-своему…

— И почему она выбрала тебя?

Радамант печально усмехнулся.

— В Петрополе она бы не смогла совершить задуманное втайне. В Москве с этим немного проще. Кроме того, я представился ей простолюдином, но она почувствовала во мне Благодать.

— Я уже в курсе, что ты — бастард одного из Романовых, — сказал я. — Не знаю, кто твоя мать и какое имя тебе дали при рождении, но, судя по тому, что тебя не отрезали от рода, твое появление на свет удалось надежно скрыть.

— Сообразительный ты парень, — немного удивился косоликий. — Молодец. Корфу повезло заполучить такого агента.

Я пропустил этот комментарий и сосредоточился на другом.

— Выходит, мать Ирины решила, что связь с неустановленным романовским ублюдком будет безопаснее, чем с кем-то из аристократии? Что ж, по-своему это разумно. Только, видимо, кое-что пошло не так, да?

Радамант кивнул.

— Мы, можно сказать, заключили договор. Я был моложе на несколько лет, мне тогда едва исполнилось двадцать. Жил я как простолюдин, естественно. Училище для неодаренных, маленькая квартирка на Покровке. Подрабатывал в театре. Там мы и познакомились.

Я заметил, что он ни разу не назвал мать Ирины по имени. Неужели по привычке берег конфиденциальность дамы даже сейчас?

— Она начала приходить на вечерние представления каждый вечер. И через несколько дней я получил записку — она назначила мне встречу. Мне стало интересно, и я пошел. А дальше она рассказала мне о своей проблеме и предложила своего рода сделку, основанную на взаимной симпатии, секретности. Предлагала за это деньги, но я отказался. Стыдно сейчас признаться, но тех недолгих моментов встреч мне хватило для того, чтобы начать восхищаться этой женщиной. Она и правда была словно из другого мира — недоступного для меня. И моя юношеская гордость жаждала хоть как-то прикоснуться к этому миру. К миру, к которому я мог бы принадлежать, но не должен был. И я пошел на поводу у горячности, а за эту глупость пришлось заплатить дорогую цену.

— Судя по тому, что Ирина лежит здесь, все у вас прошло успешно.

— Да. Вскоре Штоффы закончили дела в Москве и вернулись в Петрополь. Мне остались воспоминания и один небольшой прощальный подарок, — Радамант осторожно разжал пальцы Иры, и я увидел маленький медальон в ее ладони. — Я решил, что настало время ей его вернуть.

— Да вы, батенька, романтик.

— Если ты в двадцать не романтик, у тебя нет сердца.

— А если остаешься романтиком в сорок, то у тебя нет мозгов, — продолжил я.

Радамант снова сжал пальцы дочери.

— Спустя примерно месяц ко мне заявились незнакомые люди. Их было пятеро или шестеро — не помню. Барон узнал о беременности супруги, но сложил одно к другому, устроил ей допрос с пристрастием и вышел на меня. Меня попытались убить, и именно в тот день мой дар впервые проявил себя на всю мощь. Правда, напоминание об этой стычке я теперь каждый день вижу в зеркале, — усмехнулся Радамант. — Затем на меня пытались напасть снова, я защищался и засветился. На меня обратили внимание московские ищейки, пришлось прятаться. Друзья укрыли меня, сделали новые документы… Затем меня все же поймали, пытались выяснить происхождение. Мне помогли бежать те, кто в свое время пострадал от произвола аристократии. И вскоре появился Орден Надежды.

Я устало откинулся на спинку стула. Да уж, ну и история. Как и Троянская война, опять все из-за женщины и ревности. Угораздило же Иркину матушку сойтись именно с романовским ублюдком.

Да и Радамант просто отец года.

— Одного понять не могу, — сказал я. — Когда ты в Лебяжьем залез в голову Ирине и внушил влюбленность в меня… Можно сказать, подложил ее под меня, это вообще что такое было?

— А теперь посмотри на этот союз с высоты тех знаний, которые получил. Романовская кровь, сила Великого Осколка встречается с мощнейшей и древней родовой силой. Представь, какими возможностями обладали бы ваши наследники.

Мне к горлу подкатила тошнота. Желчь жгла пищевод, меня замутило, и перед глазами все поплыло. Черт возьми. Ладно мои старшие настаивали на союзе со Штоффами — их интересовали их богатство и Осколок в обмен на графский титул. Это я вполне мог понять — обычные аристократические выгоды. Такие сделки совершались едва ли не каждый день.

Но то, о чем говорил Радамант, попросту не укладывалось у меня в голове. Ладно, допустим, не любил он ни мать, ни дочь. Да, пострадал из-за своей глупости — и, в принципе, за дело получил. Нечего трогать чужих жен.

И все же даже от него я не ожидал такого хладнокровного отношения к Ирине. Пусть там не было любви, она оставалась его кровью, его потомком. И относиться к дочери как к… Куску мяса? К вагине на ножках? Лабораторной крысе? Я даже не мог подобрать приличных слов, чтобы все это описать.

— Дядь, ты совсем кукухой поехал? — рявкнул я. — Это что за