Читать книгу - "Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - Дмитрий Николаевич Байкалов"

что висело у входа в гардероб. Действительно, видок у него… С формы уже натекла небольшая лужица под ногами, с сумки тоже капает, грязью забрызганы даже щеки и галстук — окатило проезжавшим грузовиком.

— Ну пустите, очень надо! У нас пионерский сбор, собираем подарки вьетнамским детям! — Глеб умоляюще глянул в глаза десятикласснику.

— Сбор для сбора, новое в тавтологиях, — улыбнулся дежурный. — Да если я тебя пущу, меня же потом баба Нюра убьет. Шваброй, наповал. Ты ж по всей школе наследишь.

— А если я переоденусь? — сообразил Глеб и показал пакет с железнодорожной формой.

— В школу можно только в школьной форме, правила такие.

— Так это в школу на занятия надо в форме, а он на сбор, — вступил в перепалку до того молчавший второй дежурный и подмигнул Глебу. — Давай-ка вон там, под лестницей, переоденься, а мы посторожим, чтобы девчонки не видели.

Глеб благодарно взглянул на него и рванул под лестницу.

— Нашим там привет, — сообщил второй дежурный вслед. — Я тоже в ДЖД был, в первом отряде, в семьдесят втором, ее тогда только открыли…

На сбор Глеб все-таки опоздал. Приоткрыл дверь класса, заглянул. Губайдулина, стоя у доски, заканчивала доклад, призывала улучшить спортивные показатели класса в преддверии грядущей через год московской Олимпиады. Как будто успехи наших олимпиоников зависят от школьных соревнований! Председатель совета отряда Васильков, сидя за учительским столом, нехорошо взглянув на просачивающегося к своей парте Глеба, сообщил отряду, что Олимпиада не только московская, но часть соревнований пройдут и у нас, на Украине, в Киеве, что накладывает на донецких школьников дополнительные обязательства. А теперь — основная тема сбора.

— Товарищи пионеры шестого «А», — солидно начал Васильков, — мы продолжаем сбор подарков для вьетнамских детей, пострадавших в результате китайской агрессии. Вы все должны были принести из дома канцелярские товары, краски, альбомы. Подходим, сдаем. Губайдулина, отмечай по списку.

Народ начал шумно выбираться из-за парт, пробиваясь к учительскому столу, на котором стояла большая картонная коробка. Губайдулина отмечала, Васильков контролировал качество сдаваемого. Глеб тоже подошел. У него была заготовлена целая коробка дефицитных чешских карандашей «Кох-и-Ноор» с твердым грифелем. Ну, не совсем целая. Два карандаша Глеб успел использовать, когда рисовал на миллиметровке проект фотонного звездолета. Они с Васильковым иногда соревновались, чей проект интереснее. Эх, Васильков…

Очередь Глеба подошла, он потянул коробку из кармана сумки… и коробка расползлась в руках, карандаши рассыпались по столу. Не выстояла молния под натиском водной стихии. Васильков прищурился:

— Та-ак, Соколов. Ты не только неполную коробку принес, так еще и развалил все. Любишь ты все разваливать, Соколов, да?

— Блин, ну гроза же, — попытался оправдаться Глеб. — Завтра другое принесу…

Но Василькова уже понесло:

— Губайдулина, поставь Соколову минус в графу. Мало того что он отказывается помогать детям братского Вьетнама, обездоленным войной, так еще и явился на сбор отряда без галстука!

— А… — начал было Глеб и осекся. Второй раз сваливать все на грозу не хотелось, да и упомяни он, что галстук грязный, в пакете лежит, будет еще хуже.

— И еще форму эту паровозную напялил, выделиться хочешь, да? — продолжал накручивать себя Васильков. — Думаешь, раз на военную похожа, то и ты сразу как пионер-герой?

— Я не герой! — вспылил Глеб. — Но если надо — стану героем! И воевать пойду, если надо. Вот хоть во Вьетнам, с китайцами воевать!

— Война с Китаем закончилась уже, дурачок. А наша страна ни с кем не воюет и воевать не будет, потому что мы за мир! Сейчас семьдесят девятый год, а не тридцать девятый. Нет войны и не предвидится. Так что никакой ты не пионер-герой, а паровоз-герой.

В притихшем классе отчетливо хихикнули. Это было уже слишком.

— Да иди ты! Найду я войну! И буду фашистов бить! — Глеб почувствовал, что накатывают яростные слезы, схватил сумку и выскочил за дверь. Тяжело дыша, двинулся к лестнице.

— Соколов, стой! — Голос Василькова был властным и уверенным и отозвался гулким эхом по коридору. Нет, он не хотел помириться или извиниться. — В субботу придешь на совет дружины. Поговорим о твоем поведении, герой.

Глеб молча кивнул и отвернулся. Видеть Василькова было невыносимо.

— И еще. — Васильков порылся в своей сумке. — Ты мне фантастику давал почитать еще до… В общем, возвращаю. Нудятина!

Глеб все так же молча взял протянутый томик и пошел прочь. Это была книжка Джека Финнея «Меж двух времен». Он дал ее Василькову, даже не успев прочитать сам. До того, как тот оказался гадом.

Гроза закончилась, у черной тучи золотился косматый край. Теплое майское солнце готовилось взять реванш. С крыш ярко капало, асфальт парил. Глеб полюбовался стремительно синеющим небом и вспомнил, что пакет с мокрой школьной формой он оставил в парте. В класс возвращаться отчаянно не хотелось. «И не вернусь, ничего с формой не сделается до завтра!» — подумалось сердито. Только вот ключи от квартиры остались там же, а мама с работы придет только в восемь. Ладно, поеду на станцию, решил Глеб, хоть и смена не моя. Тем более что форму ДЖД уже надел…

Борис

Про Безбилетника легенды среди юных железнодорожников ходили давно. Я лично слышал множество вариантов: все они сводились к тому, что сначала в вагоне обнаруживается пассажир, который в вагон не входил. Далее версии разнились в зависимости от степени желания рассказчика напугать слушателей — пассажир мог быть пришельцем, вампиром, зомби или даже проверяющим от Министерства образования. В последнее время добавились и более реалистичные варианты — Безбилетник мог оказаться террористом из ДРГ, призраком-зомби с подконтрольной или вообще домовым, лишившимся дома после «прилета» и ищущим новое пристанище. Почти все версии легенд заканчивались плохо для проводника-контролера, обнаружившего Безбилетника. Вариантов этого «плохо» было не счесть.

То, что это Безбилетник, я понял сразу. Я тщательно проверил вагон, прежде чем запустить туда пассажиров, — было пусто. И такого пассажира я бы заметил при посадке. Страшным он не выглядел. Скорее, странным — пацан, мне ровесник или постарше. Увлеченно смотрит в окно. На нем форма вроде моей, но другая, старомодная какая-то… Надписей на нашивках не разберу, но явно что-то железнодорожное. В руках книжка.

Что делать-то?

Оглядываюсь на Вальку — он оттарабанил свой текст, уперся в тамбур и втыкает там в телефон. Его и «прилетом» от телефона не отвлечешь — были, как их, прецеденты… Ладно, будь что будет. Подхожу к пацану, прошу предъявить билет. Пацан вздрагивает, испуганно смотрит на меня, прям обшаривает широко распахнутыми глазами. Потом по сторонам. Изумленное выражение его сменяется каким-то совсем уже странным — в глазах то