Читать книгу - "Ментакль - Юрий Мори"

  В общем, доверился Господу - или кто там сейчас на оперативном управлении - пусть сподобит спастись и вернуться, если я того заслуживаю. Партия, считай, проиграна, второй раз меня отсюда никакие штурмовики не заберут, поможет только чудо.

  С Немезидисом что-то сделать надо, остальное потом.

  Сосед ворочался, говорил что-то, но я уже провалился на полдня в сладкое сонное марево. Снились горы, словно мы с Нани стоим почти на вершине, высоко-высоко, вон даже облака чуть ниже проплывают, под ногами, а через их пелену черти где внизу виден сине-зелёный край моря. Всё далеко, всё рядом, всё реально - и всё призрачно, как оно и бывает во сне.

  - Я вернусь, любимая. Только не знаю, когда...

  А потом горы пропали.

  Вновь снилось нечто тревожное и почему-то знакомое. Этот сон приходил ко мне нечасто - иногда раз в месяц, иногда забывал о моём существовании на год и больше. Но возвращался неизменно, как комета к Земле, словно был связан со мной тонкой серебристой нитью, из которой и ткутся такие сновидения.

  Начиналось всё неизменно: я шёл по ночному лесу, по узкой извилистой тропинке, задевая ногами высокую, почти по пояс, траву. Тропинка была невидима в темноте и ощущалась только ступнями, скользила разрывом между стволами темных бесформенных деревьев и густыми кустами по обе её стороны. Просто направление движения из ниоткуда в никуда - в полной тишине, в остановившемся времени, в отсутствии вкусов и запахов. Серовато-синий мрак вокруг, ни луны, ни звёзд.

  Небо, насколько его было видно вверху, выгибалось тёмным глубоким куполом, не дававшим света, даже более тёмным, чем сам лес вокруг.

  Под ногами чувствовалась утоптанная колея, словно пробитая в земле сотнями ног, но никак не колесами. Давным-давно никто по этой дороге не ездил, только ходил, как и я. Во сне никогда не было у меня ни спутников, ни встречных, ни догоняющих. Только тишина, ни единого скрипа ветки, вздоха ветра, дальнего шума потревоженной птицы... При этом всегда сопровождало меня смутное беспокойство - не страх, а именно лёгкая тревога, словно я не успеваю куда-то, хотя стараюсь идти быстрее, а тропинка ведёт и ведёт меня за собой, по себе, прихотливо поворачивая по лесу, но никак не заканчиваясь.

  Чаще всего я так и наматывал по лесу несчитанные вёрсты, под конец пути понимая, что так и не успел, задыхаясь от усиливающейся тревоги и бессилия, словно знаешь о том, что тебя ждут, но никак не успеваешь.

  Опаздываешь.

  Проиграл.

  Я просыпался после такого окончания сна весь разбитый, на пропитанной холодным потом подушке и долго смотрел в темноту комнаты, приходя в себя, чувствуя боль в уставших ногах и тоску где-то в душе.

  Не вскрикнуть бы, не разбудить Сайонару.

  Но иногда - и это приносило облегчение - я всё-таки выбирался во сне из леса. Точнее, я оставался в нём, но выходил на небольшую поляну, где тропинка внезапно спускалась вниз, лишаясь по краям высокой травы, обрывалась у лесного озера. Тёмная, казавшаяся маслянистой, вода была совершенно спокойной - ни шороха, ни всплеска. Ничего больше не происходило, но прийти сюда казалось почему-то приятным и успокаивающим. При этом я прекрасно понимал, что радоваться нечему, я всё равно не успеваю, но просыпался легко, отдохнувшим и весёлым.

  Вот и сейчас я шёл вперёд, подгоняемый неясной тревогой, но вдруг чётко осознал - наверное, впервые за всю жизнь, за все мои сны, - сегодня я могу успеть!

  Для этого не было необходимости бежать или даже идти быстрее, просто я мог, я захотел успеть - и у меня всё выйдет как надо. Тревога, щемящее чувство, отступила; на берег странного лесного озера я вышел не после долгих блужданий в темноте, почти перед пробуждением, а как-то неожиданно быстро.

  Просто захотев успеть. Желание это и есть половина победы.

  Озеро, что тоже было необычно, сегодня ночью не казалось тёмным пятном расплавленного асфальта, было видно, что это вода. И она светилась - пусть еле-еле, едва заметно даже в кромешной темноте вокруг, но излучала призрачный серебристый свет, шедший со дна. Он позволил мне наконец-то разглядеть очертания.

  Неожиданно для меня, озеро было огромным.

  Тот его край, у которого обрывалась мучительная тропинка моих снов, был всего лишь вдававшимся в лес узким заливом, неким причалом для того, кто всё же выходил к воде. Дальше этот залив расширялся, и вода уходила вдаль на неведомое расстояние - по крайней мере, сколько я не всматривался, даже намёка на деревья на другом берегу видно не было. Застывшая чуть мерцающая вода простиралась вперёд до невидимого в темноте горизонта.

  И... лодка, вон она, неподвижно белеет в воде за несколько метров от берега. Очень низкая, с почти не поднятыми над светящейся водой бортами, небольшая, без вёсел. Чуть загнутые вверх нос и корма делали её отличной от обычных рыбацких плоскодонок, хотя в чём было разница, я бы сказать не мог: другая, да и всё.

  Я медленно подошёл вплотную к воде, стараясь рассмотреть странную лодку во всех подробностях. Ощущение реальности, всегда присущее таким моим снам, было абсолютным и в этот раз: я знал, кто я, чувствовал себя, как наяву, даже слегка саднила стёртая новыми туфлями, купленными неделю назад, левая пятка. Я знал, что одет в любимые джинсы, привезенную из Праги майку, обут в разношенные летние кроссовки.

  Что бы это ни было, где бы всё это со мной не происходило, было это реально и всерьёз.

  - Скажи, достоин ли ты? Имеешь ли силы изменить этот мир, Кирилл? - раздался позади меня негромкий спокойный голос; непонятно только - мужской или женский, настолько он был ровным и отстранённым от всего. - Подумай. Ответь. Обернись, не бойся, ведь тебе этого хочется!

  Добросил? Нет, не он. Да и я сейчас не в ментакле - я же сплю.

  Несмотря на то, что раньше во сне стояла тишина, я не удивился и не испугался. Голос был такой же частью реальности, как и всё остальное, и воспринял я его как должное.

  Конечно, я обернулся.