Читать книгу - "ПереКРЕСТок одиночества – 3 - Дем Михайлов"

В Холл я вернулся только через два часа — чистый, выбритый, причесанный, улыбающийся и голодный. Все тряпки остались в душевой, а приглядывающая там за порядком старушка получила целый лист талонов и пообещала вскорости все выстирать и даже погладить.

Пройдя мимо вездехода, здороваясь с каждым без исключения и задерживаясь на пару минут, чтобы ответить на вопросы стариков, я все же сумел добраться до холловской кухни, где мне тут же вручили нагруженный едой поднос и попеняли, что сам хожу и ноги бью — хорошему человеку принесли бы прямо к столу. Заверив, что я не настолько хороший и перекинувшись с кухарками парой шуток, я дотопал до моего «стола», где меня уже ждали улыбающиеся «активисты», коротающие ожидание за игрой в домино. Меня встретили сдержанными приветствиями и следующие полчаса игнорировали, давая возможность насытиться. Только после первого стакана чая — и никаких сигарет, хотя организм жалобно умолял о дозе никотина — меня начали осторожно спрашивать. И тут пришлось стариков огорчить, дав им понять, что пока я не готов рассказывать о том, куда я ходил и чего видал. Но я заверил их, что все в полном порядке и не стоит ждать никаких неожиданностей и проблем от Замка.

— Покупали тебя с потрохами? — Федорович, наслаждаясь сигаретой и крепким чаем, показал в понимающей усмешке крепкие желтые зубы — И купили?

— Покупали — кивнул я — Но пока не купили.

— Богатств мало предложили?

— Всего было вдоволь — ответно улыбнулся я и покачал головой — Речь не о материальном. Меня благами материальными не купить. Они сегодня есть — завтра кончились. А вот знания и навыки… это вечная ценность.

— И много знаний предлагали?

— Даже и не знаю — хмыкнул я — В голове до сих пор кавардак.

Передав пустую тарелку подошедшей старушке, я попросил добавку, упомянув, что суп получился вкусным и наваристым. В ответ получил благожелательный кивок, а после бабушка в аккуратном сером переднике добавила:

— На баланде замковой сварен супчик. Мясца тобой добытого в водицу скорбную добавили, травки зимней доложили — и вот готова стариковская радость.

— И хорошо.

— А если трава хорошо примется… то может и вовсе от этой подачки замковой откажемся. Пусть сами свою баланду пустую хлебают.

— Нет — возразил я и обвел взглядом морщинистые лица стариков — Мы никогда не откажемся от замковой баланды. Мы не будем ее выливать, мы не будем говорить плохого про этот жидкий недосоленный супец. Мы продолжим регулярно хлебать эту баланду и проследим за тем, чтобы каждый житель Холла делал то же самое.

Удивленная тишина длилась секунд десять, прежде чем последовал ожидаемый вопрос:

— А почему?

Ответил я легко и правдиво:

— Не видел, как ее готовят, но что там видеть? Зато углядел кое-что из добавляемого и знаю, что в суп кладут овощи и коренья из замковых оранжерей. В этой баланде немало полезных нам минералов и витаминов, которых больше взять неоткуда. Пусть суп жидок… зато полезен. Посему и дальше его хлебать продолжим, чтобы меньше болеть и подольше жить.

На последних словах я сделал особый нажим и, выдержав паузу, медленно кивнул, окончательно убеждая стариков, что в моих словах нет и намека на шутку.

— Что ж… — вздохнул Тихон и перекрестился — Вот и еще одна благая весть. Будем хлебать со смирением и благодарностью.

— Замковая баланда полезна — повторил я, глядя на продолжающую стоять у стола старушку. Та мелко покивала, удивленно хмыкнула и, поправив головной платок, посеменила к кухне, пообещав доставить еще добавки. Уверен, что через полчаса весь жадный до любых новостей Холл будет в курсе последних моих слов. И это отлично.

Поняв, что я пока не хочу откровенничать, старики с готовностью сменили тему и следующие несколько часов я рассказывал о луковианцах и их быте, причем с каждой минутой вокруг прибавлялось слушателей и вскоре мне пришлось говорить в голос, чтобы услышал каждый. Окончательно охрипнув, я своего все же добился — поведал под сотню интересных новостей и фактов, пообещал, что вскоре и у нас будет своя «луковианская картошка», заодно сообщив, что уже сегодня отправлюсь на охоту за мясом и дровами. За это время я очистил до блеска еще две тарелки супа и выпил чайник чая. Ну и вытащил как венец беседы самовар из вездехода — электрический, большой, помятый самовар советского производства. Восторгу стариков не было предела, а что неожиданно — многие расплакались, глядя на потускневший самовар. Мой дар подняли и торжественно унесли к центру Холла, где на столах появились яркие «икебаны» и бережно прикрытый крышкой патефон — я знал, что его включают крайне редко и только по особым праздникам. Ну еще на дни рождения — по песне на каждого именинника.

Когда народ схлынул, я отдал бригадирам двенадцать листов с талонами — их мне вручили, когда провожали из Замка вместе с пожеланиями хорошо выспаться.

Чиркнув зажигалкой, Тихон подкурил длинный окурок, тяжко вздохнул попрекая собственную слабость душевную и сделал глубокую затяжку. Подавшись вперед, уложив локти на стол, настоятель заглянул мне в глаза и несказанно удивил меня новой темой разговора:

— А вот этот новомодный интернет ваш… мировая сеть…

Беседовать я уже устал, но вполне мог продержаться еще пару часов, да и тема интересная, поэтому удивленно развел руками:

— Интернет…

— Смартфоны эти сломанные… картинки удивительные… до чего техника дошла! А вот Милена… инженер калечная замковая… она позавчера тоже немало мне про интернет рассказала, пока подарками твоими занималась.

— Прямо немало рассказала?

— Да уж столько всего наговорила… и чего там только мол нет в этом интернете…

— Есть такое дело.

— Так вот я подумал над услышанном, покумекал… это ж какая вседозволенность без ограничений…

— Есть такое дело — повторил я.

— Так если сатана кроется в мелочах, то его сын — в мировой сети?

На этот раз я смеялся куда дольше, но Тихон не обиделся, продолжая терпеливо ждать, как и остальные. Отсмеявшись, я утер слезы — опять отметив, насколько плавными и легкими стали мои движения, будто и без того нормально работавший механизм отладили до идеала — и сказал:

— Вы уж не обижайтесь на смех мой.

— Да что ты. Смех душе на пользу, а вот тоска ее поедом ест. Смейся, Охотник. Смейся чаще. Так по вопросу моему… ладно еще взрослые и состоявшиеся. Но не губителен ли интернет для детей малых? Не развращает ли души их непотребствами всякими?

Поразительно… мы находимся на другой планете, рядом с колоссальным чуждым нам созданием, чью плоть, как оказалось, поедали все это время, над нами кружатся тюремные кресты, а мы рассуждаем о интернете, что столь же привычен для меня как… да как купленная по пути домой картошка.

А вот о плоти Столпа, кою мы все это время поедали и продолжаем поедать — я невольно провел языком по зубам, будто ожидая ощутить на них комки слизи — я, пожалуй, никогда не расскажу. Кто знает, как отнесутся верующие люди к тому, что им все эти годы скармливали мясо… Столпа… что скорей всего сотворил нас как вид, по сути, выступив в роли Бога Творца. Я буду молчать об этом всегда. По очень простой причине — полностью делиться надо столь опасной информацией только с теми, кто способен оценить ее логически и критически. Но критика и логика уходят на задний план, когда в дело вступает истовая вера или выстраиваемые с юношества железобетонные убеждения.