Читать книгу - "Особый отдел - Николай Чадович"

– Не надо! – запротестовал Павианыч. – Ты лучше скажи, куда его волосы подевались?

– Молодой был, глупый. Однажды голову вместо шампуня растворителем помыл. После этого и облысел.

– Даже и не знаю, поможет ли ему моё средство. – Павианыч всё ещё колебался. – Боюсь, как бы хуже не стало.

– Куда уж хуже! У него на голове всего шесть волосин осталось. И все в ушах… Помоги-и-те! – она снова скорчила плаксивую гримасу.

– Ладно, забирай. – Павианыч протянул ей литровую банку, наполненную чем-то вроде прогорклого подсолнечного масла. – Последние мои запасы… Да только про себя не забывай. Курс лечения ещё не закончен.

– Вот спасибочки! Золотое у вас сердце, Пахом Вивианович! – Манюня вцепилась в банку так, словно она была наполнена золотым песком. – Век не забуду! Когда в Тверь на толкучку поеду, обязательно в церковь зайду. Свечку за ваше здоровье поставлю. И молитву закажу. Чтоб вы ещё сто лет прожили!

– Лишние расходы ни к чему, – смягчился Павианыч. – Я и добрым словом обойдусь. Знать, таков мой жребий – помогать людям. Даже столь никчёмным, как ты с Анзором. В следующий раз захвораешь – приходи. Только впредь все мои предписания выполняй. Никакого самовольства. А то ещё сдуру задницу целебным бальзамом намажешь.

– Есть грех, – опустив глаза, призналась Манюня. – Уже намазала.

– Зачем? – в сердцах воскликнул Павианыч.

– Да так… Случайно вышло. Я, живот помазав, ладони об задницу вытирала, – для пущей убедительности она продемонстрировала этот пагубный жест.

– И как же теперь тебе с волосатой задницей живётся?

– Да ничего. Только в сортир с расчёской хожу… Если по большой нужде приспичит… Но Анзор обещал на днях парикмахерскую машинку достать. Полегче станет.

– Если так и дальше пойдет, твоему Анзору придётся газонокосилку доставать, – с упреком произнёс Павианыч. – А шерсть ты не выбрасывай. Свяжешь мне из неё тёплые носки.

– И в придачу кисет с отделкой из человеческой кожи, – добавил Ваня, но оценить его шутку было уже некому: Манюни и след простыл.

– Ну что – убедился? – сразу насел на него Павианыч. – Видел волшебное действие моего бальзама?

– Ты про фурункул или про волосы? – уточнил Ваня.

– И про то, и про другое.

– Фурункул, скорее всего, сам прошёл, это ведь не сифилис, – сказал Ваня. – А волосы на заднице – это ещё не доказательство. При здешней экологии у человека и не такое может вырасти. Хоть волосы, хоть рога, хоть раковая опухоль. Сам говорил, что на вашей свалке пырей гуще сирени вымахал… Но если Анзор восстановит свою шевелюру – тогда совсем другое дело. Это будет настоящая сенсация. Сразу помчимся патентовать твой бальзам.

– Помчимся? – удивился Павианыч. – И ты со мной?

– Конечно!

– А в качестве кого?

– В качестве юрисконсульта. Или шефа службы безопасности. Ты на мой рост внимания не обращай. Брюс Ли тоже не очень крупным был.

С целью демонстрации своих необыкновенных физических качеств Ваня прикурил от уголька, извлечённого из печи, а потом раздавил его в пальцах, вызвав тем самым целый сноп искр.

Павианыч в долгу не остался и хотел проделать ещё более впечатляющий номер – то ли сесть задницей на раскалённую плиту, то ли выпить кружку кипящего варева. Однако этому рискованному поступку помешал осторожный стук в дверь.

Ваня подумал сначала, что это вернулась Манюня, желающая щедро расплатиться с Павианычем своим соблазнительным пушистым телом. Но на пороге вновь появился лысый Анзор.

На сей раз, следуя категорическому требованию Павианыча, он облачился в белый застиранный халат, скорее всего, позаимствованный на пункте санитарной обработки, расположенном поблизости. Череп грузина, обильно смазанный бальзамом, сверкал, как бильярдный шар.

Низко, но с достоинством поклонившись, Анзор положил на край стола пухлый пакет, перетянутый шпагатом.

– Прими, дорогой, – сказал он, глядя на Павианыча благодарным взором. – Это пока задаток. А если волосы вернутся, в пять раз больше получишь. Нет, в шесть!

Не дожидаясь реакции хозяина, Ваня развернул подарок. В упаковке из нескольких газет находились деньги. Семьдесят рублей мелкими купюрами. Цена пол-литра водки среднего качества.

Проводив взглядом гордо удалившегося Анзора, он промолвил:

– Правильно говорят – с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Павианыч добавил:

– Не забывай, что вдобавок мне обещаны теплые носки из человеческого пуха. Именно о таких мечтал когда-то большой друг советского народа император-людоед Бокасса Первый, он же и последний…

– Слава те, господи! – удовлетворённо вздохнул Павианыч, когда их наконец-то оставили в покое. – Теперь можно и причаститься. Нет ничего хуже, чем прерванная молитва, казнь, половое сношение или пьянка. Мало того, что удовольствие сорвалось, так ещё и невроз заработаешь… Какой тост у нас на очереди? За татарско-монгольское иго или за восстановление шахт Донбасса?

– Подожди. – Ваня придержал его руку, уже потянувшуюся к бутылке. – Выпить я, конечно, не против. Даже очень. Но есть одна проблема.

– И в чём же она состоит? – поинтересовался Павианыч, чья очередная атака на бутылку закончилась столь же безрезультатно.

– В тебе.

– Быть такого не может! Я уже лет двадцать никому, кроме себя самого, проблем не создаю.

– Случается, что и беспроблемность порождает проблемы. Вернее, безответственность… Ведь после трёх-четырёх рюмок с тобой уже не поговоришь. Будешь мычать что-то невразумительное, глупо хохотать и тыкать мне пальцем в глаз. Уж я-то тебя знаю! Поэтому давай на трезвую голову перетрём кое-какие вопросы. Я ведь, как ты, наверное, догадался, по делу пришёл.

– Догадался, как не догадаться… – Павианыч помрачнел. – Ох, как я дела твои не люблю! Люди должны в мире и согласии жить, а ты всё кого-то вынюхиваешь да выслеживаешь, словно инквизитор.

– К людям я как раз-таки никаких претензий не имею. Пусть живут себе. Хоть в согласии, хоть в дрязгах. А выслеживаю я исключительно двуногих зверюг. Проще говоря – убийц. В основном маньяков-педофилов. Что ты имеешь против моей профессии?

– Если честно, то ничего, – вынужден был признаться Павианыч. – Как и к профессии палача, например. Если бог сотворил ядовитых гадов, он и о мангустах позаботился… Только как-то неприятно сознавать, что я, честный бродяга, всю свою жизнь страдавший от притеснений всяческих опричников, ярыжек и фараонов, теперь состою в приятельских отношениях с казённым человеком.

– Успокойся. Иосиф Бабель не стеснялся с чекистами хороводиться. А талантище был – не чета тебе.

– За это его к стенке и поставили. Вместе со всей ежовской братией. А держался бы тихонько в сторонке – ещё бы пять томов одесских рассказов написал… Ладно, тяни из меня жилы. Выворачивай душу наизнанку. Только учти: я с преступной средой не знаюсь. Мне вы все одинаково противны – и власть, и бандиты. Две стороны одной медали. А медаль называется: «За усердие в наживе». Говорят, в Оттоманской империи такая существовала. При Сулеймане Великолепном, который налог на взятки учредил.