Читать книгу - "Симулятор. Задача: выжить - Виталий Сертаков"

У меня заклацали зубы, не унять.

Тут я оглянулся второй раз, уже помедленнее, мало ли что. И окончательно врубился, что пролежал в долбаном лесном ущелье несколько часов. Ну, абзац! Я четко помнил, что выехали мы с братаном чуть рассвело, не позавтракав. Мать как раз собиралась пирог офигенный испечь...

Ну дела, сколько же я провалялся?

На всякий пожарный я проверил карманы. Ни фига не пропало... Сижу, такой, как полный чудак, под трупом, на коленях, ботинок улетел, тру башку и нюхаю собственную блевоту. Короче, худо было, чуть сам в свежачка не сыграл. И главное, часы, зараза, сломались, ни телефона, ни жилья поблизости...

В поселке что-то стряслось.

Наконец, я сказал себе — ну, фигли киснуть? Поднял жопу и пополз вверх, по косогору. Пока полз, заметил еще кое-что. Трава пожухла, стала как солома, и чем выше я выбирался, тем горячее становилось. Я полз на четвереньках и все оглядывался на жмурика на сосне. Чувак висел пузом вниз, ровно, свесив ножки, и за мной не гнался...

Но полный абзац начался, когда я выбрался на тропинку. Во-первых, то, что мне показалось ночью, оказалось еще вечером. Вот теперь снова конкретно начало темнеть, и я малость припух, что поехал без зажигалки и без спичек. Во-вторых, елки и прочая зеленая срань росли от меня только справа, а слева...

Слева, млин, лежала картинка для обкумаренных. Там было пусто, как у меня на коленке, сплошняком черное пожарище. И посреди пожарища валил дым, и что-то шевелилось, похожее на водоросли, растущие вверх. Ясен хрен, так не бывает, чтобы водоросли росли вверх, я же не дебил, чтобы такого не понимать. Короче, я решил пока с тропы не слазить, а пойти назад, к поселку. Ну, про станцию я уже забыл, да и про братана тоже. Вроде идти назад было не так стремно, только все жарче становилось.

Базара нет, сказал я себе, на нас грохнулась ракета.

Я так брел вдоль тропы и повторял себе, что все зашибись, уж не знаю, сколько времени, пока в завал не уперся. Даже не так, сперва стало горячо, просто невыносимо, ну. Тогда я, мать его так, скинул рубаху, замотал рожу, чтобы дышать. Но все равно, глотка пересохла, а температура не падала. Я уже решил, что дальше не пойду, и тут обжегся. В сумерках ни хрена не рассмотреть; руки растопырил — на ощупь вроде пенопласта или пемзы...

Обе ладони обожгло так, что на метр подскочил!

Все, сказал я, прибила меня эта фишка, я домой хочу! И только сказал, как начало светать. Ну точно, гадом буду, посветлело, а как посветлело, я мигом забыл обо всех, млин, принятых решениях.

Потому что, оказалось — я шел вовсе не к поселку, а опять к станции, только станции впереди не было. Тропа упиралась в офигенную дымящую воронку, может, метров тридцать или больше, а дальше была еще воронка, а слева и позади — озеро Белое, ну. Озеро узнал по мосткам на том берегу и черепичным крышам с флюгерами. То есть умотал я к чертовой матери отмахал километров десять или больше...

Вот засада, полный абзац!

Путь к отступлению мне перекрывали заросли из ржавой колючей проволоки. Эдакие кусты, типа шиповника, но без цветов, здоровые, метра по два высотой, и перепутаны так, что хрен пролезешь. Я в натуре, не видел ни одной лазейки. Везде острые кусты. Вперед тоже пробраться было нелегко. То, обо что я обжег ладони, в натуре оказалось похожим на пенопласт или на серую пемзу. Оно бугрилось и шипело, настоящая гора из колючей пемзы, огибающая воронку в земле.

В ноздри шибал приторный какой-то запах, но блевать мне уже было нечем.

Там дыра, понял я. Охренительная яма, куда упала ракета. Только громадная эта яма изнутри не черная, а светло-серая. Похоже на то, как будто саданули кирпичом в тазик с гипсом, и гипс расплескался по краям. Я стал думать, откуда в лесу котлован с гипсом или цементом, но ничего умного в башку не пришло.

Справа что-то промелькнуло. Так быстро, что я не успел заметить. Вроде бы зеленое, и вроде бы длинное, но при синем освещении за точный цвет поручиться было нельзя. Я стал следить за неровным откосом пемзы вокруг воронки и тут увидел корову. Корова тоже болталась, наколотая сразу на две здоровенные ветки. Я вспомнил мужика, наколотого на сосну; лучше бы не вспоминал. Но, млин, по крайней мере, стало ясно, что чувака никто нарочно не протыкал. Чувак, как и корова, прилетел по воздуху и слегка неудачно приземлился, ну.

Короче, мне охренительно повезло очутиться в овраге.

Я уселся на вырванный из земли пень и задумался. Вперед или назад, куда топать? В натуре, никто не подсматривал; мне хотелось пожалеть себя и заплакать. Но я себя пересилил, я сказал себе, что если не сдох в первые минуты, стало быть, это не радиация, может, и не ракета. Я не плакал давно, и теперь из-за какого-то сраного, млин, взрыва точно не зарыдаю.

Я старался не думать о маме, но это плохо получалось.

Я снял с рожи рубаху, оторвал рукава и обвязал ладони. Надо же было как-то взобраться на край этой цементной ямы! Я выбрался, хотя зубами скрипел, а кожа потом на пальцах несколько дней нарастала. Я выбрал дорогу вперед!

Ублюдочное лиловое небо, ублюдочные черные тучи, и солнце, больше похожее на сизый фингал. Впереди, за горячим пемзовым отвалом, дымила офигительная трещина в земле, а на дне ее лежала эта самая боеголовка. Ну, то есть, ясный хрен, что это была совсем не боеголовка, но не каждый же день с ними встречаешься.

Я тихонько прошелся по раскаленной пемзе, но долго по ней ходить было нельзя, ступни жгло, как на сковородке. Наконец, я нашел толстый ствол, упавший прямо на отвал, выбрал местечко попрохладнее и приземлился. Надо было как следует прикинуть, во что я влип.

Деревья валялись, будто их захреначили косой, маленькие и большие, неизвестно, как далеко. Озеро Белое меня откровенно напрягало. До него было метров сто, но я никак не мог рассмотреть, что творится с водой. Воду словно присыпали пеплом, она не шевелилась, даже малейшей ряби не замечалось. Я спросил себя, хочу ли я сбегать по бурелому к берегу, слегка освежиться, и ответил — ну его на фиг! Даже учитывая, что зверски хотелось пить.

Вода в озере не рябила, зато зарябило кое-что другое. Я замер на упавшей сосне, как приклеенный, даже пятки повыше поджал. Ну, если бы мне рассказал кто другой, даже папа, не поверил бы. А тут... оставалось не верить собственному зрению. Весь этот бурелом, вся шняга, мешанина из веток, листьев, пней и обломков, прилетевших неизвестно откуда, все это тихонько ползло к воронке. Оно ползло, неторопливо переваливало через край и ссыпалось вниз. Точно, кто-то на небе, обкурившись бог знает каких трав нехотя подметал метлой. Уже не слышно было бульканья, вокруг меня скрипело, хрипело и трещало. Лес перемалывался в стружку, пни волокли за собой верхний слой земли, оголяя замшелые каменные плиты...

И с каждой минутой, мать его так, все больше веток и целых деревьев подбирались к пышущей жаром серой кромке. Падали вниз, ну а там...

Сидел я, такой, глядел вниз и думал, какого черта. Потому что голимому дебилу ясно — никакая это не атомная боеголовка, иначе жопа бы давно пришла. Ну, никакая боеголовка зеленый лес в рыжий не превратит. Она лежала на дне, метров двенадцать глубины, по моим прикидкам. Здоровенная круглая хрень, снаружи похожая на гранату-лимонку, только размером чуть поменьше «Запорожца». Видать, летела не строго сверху, а почти вдоль поверхности, звезданулась, отскочила и уж после зарылась. Зашибенная хрень! Она была похожа на шляпку гриба или на толстую сковороду с прогнувшимся дном.