Читать книгу - "Личный счет. Миссия длиною в век - Андрей Ерпылев"

– Нет, не узнаю. Икона как икона.

«Как вам не стыдно! Вы же православный христианин! Это же Казанская икона Божией Матери! Та самая!»

– Ну, Казанская, и что? Да она в каждой церкви висит.

«Вы меня поражаете… Это та самая чудотворная икона, явленная девочке в Казани в одна тысяча пятьсот семьдесят девятом году от Рождества Христова! День ее явления отмечают по всей Руси! Она была похищена еще в девятьсот четвертом году и считалась безвозвратно пропавшей – похититель якобы продал драгоценные ризы, а ее саму спалил в печи».

– Так откуда же она взялась в Женеве?

«Это долгая история. Главное то, что она была обнаружена российскими агентами уже после начала Германской войны и спрятана в нейтральной Швейцарии, чтобы не подвергать ее риску при переправке в Россию. Пришлось бы пересечь несколько границ, фронтов… Ее готовились возвратить на родину с триумфом после победы над врагом. Но не успели… Мы, монархисты, мечтали вернуть ее новому российскому императору, но, как видите, из всех посланцев добрался до нее лишь я. И то уже после своей смерти… Может быть, это судьба? Или знамение?..»

Скорбный лик немолодой, много повидавшей женщины по-матерински взирал на Александра и его невидимого собеседника с потрескавшейся древней доски…

* * *

– Правительство Российской Федерации торжественно передает вновь обретенную Казанскую икону Божией Матери Русской православной церкви в лице ее патриарха…

Александр уже устал от церемоний.

Чудесное обретение великого символа христианской Руси стало сенсацией. Сразу несколько экспертных групп, причем не только российских, но и из парижского Лувра, Британского музея и Смитсоновского института^[35], подтвердили если не подлинность иконы – ее история была расплывчатой еще в девятнадцатом веке, – то гарантию того, что написана она была не позднее половины шестнадцатого столетия и примерно в то же время подверглась действию огня. Кроме того, они авторитетно заявили, что последние семьдесят-восемьдесят лет ее поверхность не контактировала с солнечным светом, и вообще она находилась в замкнутом, сухом помещении. А значит, могла быть именно той, найденной на пожарище и пропавшей более ста лет назад.

О том, где ей находиться в дальнейшем, разгорелись нешуточные споры. Среди кандидатов были и Эрмитаж, и Третьяковская галерея, но решение, принятое государством, было однозначным – Казанская икона Божией Матери передается Русской православной церкви. И уже патриарху было решать, где она будет находиться дальше: в московских Успенском соборе или храме Христа Спасителя – либо возвратится туда, откуда была похищена более века тому назад, в Казанский Богородицкий монастырь, где уже хранился ее список, переданный Ватиканом в 2004 году и тоже чуть было не ставший сенсацией^[36].

День был солнечный, но очень ветреный и, испытав резкий толчок в голову, Александр сначала принял его за особенно сильный порыв ветра. И лишь общий вздох всех собравшихся заставил его повернуть голову в ту сторону, откуда тот дунул.

В нескольких сантиметрах от его головы в воздухе висел, медленно вращаясь вдоль продольной оси, блестящий металлический цилиндрик с заостренным концом. Саша, как во сне, протянул руку и взял из воздуха… крупнокалиберную пулю, еще очень горячую, обжигающую пальцы. На полированном боку посланца смерти виднелись косые нарезы.

«Не винтовочная, – деловито сообщил ротмистр. – Калибр, думаю, линий пять^[37], не меньше. А вы как считаете?»

Саша ничего не считал. В голове была звенящая пустота, словно та пуля, которую он сейчас вертел в пальцах, все-таки достигла своей цели и выбила из черепа мозг.

«Я сейчас мог бы умереть…»

«Возьмите себя в руки, Саша! – всполошился граф. – Корабль защищает вас и здесь, успокойтесь!»

Премьер-министра и патриарха уже окружили секьюрити, прикрывая их своими накачанными телами. Они привычно делали свою работу, но патриарх, видевший, как пуля замерла у головы Александра, отстранил их и поднял посох.

– Свершилось чудо, дети мои! – Голос его легко перекрыл ропот толпы. – Только что на моих глазах Господь наш Всеблагой и Всемилостивый отвел своей незримой рукой смерть от этого человека и этим благословил его на великие дела. Он отмечен Господом! Возблагодарим же Господа, дети мои!

И первым опустился на колени, а за ним – вся многочисленная толпа на площади.

– Святой!.. Он святой!.. – неслось отовсюду. – Он избранник Господа!..

«Избранник» разжал пальцы, и безопасная уже пуля со стуком запрыгала по древнему булыжнику.

«Перекреститесь хотя бы! – ротмистр был неусыпен, как всегда. – Столько людей на вас смотрят!»

«Да, – молча, ответил ему Саша, медленно крестясь. – Такое срежиссировать невозможно… Это ничего, что в роли бога выступил Корабль?»

«А вы уверены, что это – не одно и то же? – парировал Ланской. – Я бы так не утверждал».

Молитва тысяч людей, враз уверовавших, гремела со всех сторон…

24

Саша никогда не подумал бы, что может заблудиться в Корабле.

Рутинное дело: он направлялся в «музей» за одной из штуковин, принесенной исследователями с Энигмы и так и оставшейся невостребованной – занятная вещица, чем-то напоминающая кубик Рубика, но иной формы и одноцветно-серебристая, так и просилась в руки, почему ее и взяли с собой, хотя всякой всячины, причем более впечатляющей, там было огромное множество. И все никак не могли оставить в покое на ее месте на стеллаже – то у одного, то у другого «научника» возникали по ее поводу идеи, одна грандиознее другой. И все они рассыпались в прах после долгих мучений. Предмет, явно рассчитанный на большее число рук, чем имеется у человека, исправно менял форму после поворота того или иного слоя «кубиков» (на самом деле – неправильных семигранников), но более ничего не происходило. Рентгенография показывала сплошной монолит без каких-либо изъянов, включений или пустот, но тем не менее слои этого монолитного слитка двигались относительно друг друга! И несмотря ни на что, интерес к «пустой игрушке», как в сердцах заявлял каждый последующий экспериментатор, никак не проходил. Александр даже краем уха слышал, что ученые навострились писать диссертации по «загадке Энигмы», правда, для своего, узкого круга. Но к разгадке не приблизились ни на шаг. А если еще добавить странный факт, что предмет ни в какую не поддавался тиражированию – ни на органическом копире, ни на неорганическом, притом совершенно спокойно попадая внутрь как первого, так и второго, а, значит, не являлся ни органикой, ни неорганикой, то – вообще становилось ясно, что ничего не ясно.