Читать книгу - "Битва - Триша Салливан"

Сияющий здорово разозлился из-за положения в целом и из-за Наоми в частности — тот факт, что она пытается его игнорировать, вызывает с его стороны брюзжание и брань, причем он все больше и больше распаляется. Время от времени Сияющий швыряет гаечный ключ или пинает, что подвернется. Но вскоре он успокаивается. Менискус отвлекся от процессов в собственном теле и скосил глаза на Сияющего. Тот угрюмо сидел на кровати, зажав между коленями свой вещевой мешок, велосипед косо притулился у системной консоли Менискуса. Он втянул голову глубоко в плечи, широкие руки подпирают подбородок, ноги остервенело отбивают такт по кафельному полу. Он не заметил, что Менискус на него смотрит.

Менискус молчит. Он дожидается, когда два доктора вернутся в лабораторию. Он разволновался, увидев лицо своего клона-отца. О чем они говорили между собой, эти двое? Как это отразится на его планетах?

Все годы Менискус не забывал лицо доктора, лицо своего отца, единственное на всем свете лицо любящего его человека. Вероятно, в основе его почтения к доктору Бальдино лежит тот факт, что она сменила доктора, который в сознании Менискуса вырос и поднялся на некий недостижимый пьедестал, стал высшей силой, к которой он мог воззвать в час нужды.

Но подобное появление Берни Тактарова — таким способом, в такое время — мало походит на явление небесной конницы. Наконец он возвращается, один, уже успев переодеться. Менискус смотрит на его наряд — дешевое ситцевое платье с какой-нибудь распродажи в «Гимбелс» и добротные старушечьи туфли — и небрежный, кричаще яркий грим, и ему становится неловко и стыдно.

Менискусу кажется, что улыбка у доктора довольно алчная.

— Я так сильно по тебе соскучился. Мне хотелось навестить тебя, но тогда это поставило бы под угрозу эксперименты доктора Бальдино. Мой приход нарушил бы твое душевное равновесие.

Внутри Менискуса вирусы и гормоны безумно задвигались и запутались между собой, напоминая движение в час пик. Игра бурлила под его кожей. Он не посмотрел доктору в глаза. Менискус просто сказал:

— Ты, твою мать!

Улыбка доктора застыла. Он облизал губы и покорно кивнул.

— Я заслужил это. Но мной двигала великая цель.

— Так ты и сказал. «Они наше будущее», — сказал ты. Будущее.

Доктор выключил камеры и переговорное устройство. Наоми даже не заметила, целиком поглощенная звонком в компанию по прокату автомобилей. С заговорщицким видом старик приблизился к плексигласовой перегородке. Он зашептал:

— Когда я сказал, что они наше будущее, я не имел в виду женщин. Я имел в виду вирусы.

Менискус бросился на стекло, и доктор отпрянул в испуге, споткнувшись о стоявший позади него горшок с алоэ Наоми.

— Отвали от меня! — рявкнул Менискус. — Кончай пялиться и убирайся!

— Но… Менискус… неужели ты не понимаешь? Все сработало! Твой аутизм излечен. Ты разговариваешь со мной! Ты можешь сделать все, что угодно. Жертвы, на которые мы оба пошли, того стоили.

— А чем пожертвовал ты, доктор? Я единственный, кого отдали на заклание.

— Это была и моя жертва. Я говорил тебе тогда и повторю сейчас: со мной тебя бы ждала смерть. А теперь ты силен. Как только ты разовьешь свои способности, для тебя не останется препятствий! Почему ты смотришь на меня так? Неужели ты не понимаешь, как я за тебя тревожусь? Разве ты не знаешь, что каждый божий день я жил с надеждой, что ты воспользуешься игрой, чтобы наладить эту связь? Это чудо, сынок. Нам следует возрадоваться.

Менискус не ответил. Он стоял в центре шторма и не хотел рисковать, потому что знал: стоит только ему заговорить, и ветры разорвут его на части. Негодующий, он стоял, пронизывая доктора невидящим взглядом.

Берни повернулся к Сияющему.

— Скажи ему не быть таким жестоким, — стал умолять старик. На глазах его выступили слезы. — В жизни у меня было все, и я все потерял. Карьеру, мужественность, душевное здоровье… Но я не вынесу, если потеряю сына. Только не сейчас, когда происходят такие чудесные изменения. Скажи ему, что он должен испытывать сострадание к своему старику.

Сияющего, по-видимому, слегка удивило слово «старик» применительно к Берни Тактарову, но он подошел к Менискусу и пихнул его.

— Ну же, Пискля, будь помягче с этой… гм, с этим… созданием. В конечном счете ведь все для тебя закончилось благополучно, так ведь?

— Скажи, чтобы он ушел, — выдавил Менискус сквозь стиснутые зубы. — Не хочу его видеть.

Сияющий некоторое время всматривался в него, словно собирался добавить что-то еще, но потом пожал плечами, и Менискус, по-прежнему не поднимавший глаз от собственных босых ног, услыхал, как Сияющий говорит доктору:

— Вы сами слышали. Он не хочет, чтобы вы здесь находились.

— Но что с ним станется? У него нет никого, только я. Доктор Бальдино не знает, как управлять его новыми способностями. Менискус, ты должен позволить мне помочь. Это не навсегда, просто пока ты не приспособишься к новым вирусам. Без меня ты не сумеешь разрешить юридические проблемы с компанией. Я могу сделать это. Даже сейчас, когда у меня… затруднения, сделать это все еще в моих силах.

Менискус насмешливо бросил ему в лицо:

— Ты думаешь, я и дальше буду таким покладистым, но я не тот человек, каким ты меня воображаешь. В моем теле больше нет ни одной податливой косточки.

— Это не вопрос покорности, просто…

— Я не идиот! — перебил его Менискус, и в собственном голосе ему послышались отзвуки речей Сияющего. — Я не останусь здесь. Я не намерен здесь умереть. Слишком поздно для всего этого дерьма, о которым ты треплешься.

Тактаров печально покачал головой.

— Ты почти уже там, сынок. Не позволяй разрушить все сейчас. Мы продвинулись так далеко. Не отбрасывай все это прочь.

— Заткнись! — закричал Менискус, схватил стул и замахнулся им на Тактарова. — Я тебя не слушаю. Забери свои гребаные камни и проваливай с моих глаз, мать твою!

— Эй! — крикнула Наоми, выглядывая поверх своего экрана. — Успокойся, Менискус.

Берни пошатнулся. Новые слезы заструились по его белым ресницам.

— Прости меня, — прошептал он. — Прости меня, хорошо? Я прошу у тебя прощения.

Менискус опустил стул.

— Ты даже не знаешь, за что извиняешься. Просто уходи отсюда. Проваливай! Тебе здесь нечего делать.

Доктор, казалось, сократился в размерах. Он сокрушенно покачал головой, все его тело съежилось. Тактаров запустил руку в дамскую сумочку и вытащил измятую бумажную салфетку «Клинекс».

— Гм, вообще-то перед уходом ты можешь кое-что сделать, — предложил Сияющий доктору, пока тот сморкался. — Ты можешь открыть эту дверь и выпустить меня. Я не держу против тебя никакого зла.

Доктор шмыгнул и скомкал салфетку.

— Не могу сделать даже этого. Меня выкинули из Попечительского совета. Они поставили на мне крест. Вот почему я пришел сюда. Подумал, что смогу как-то пригодиться. О, во всем замешана политика — я не стал безумнее, чем был пять лет назад, но, полагаю, просто пришло мое время.