Читать книгу - "Лживые боги - Грэм Макнилл"

С компактным пикт-проектором под мышкой и предчувствием безграничных возможностей, переполняющим сердце, Эуфратия Киилер пробиралась по узким проходам третьего зала Архива к столу Зиндерманна. Седовласый итератор склонился над книгой, которую показывал ей раньше, и дыхание облачками тумана поднималось над его головой. Эуфратия заняла место рядом с ним, установила на столе проектор и вставила катушку памяти в гнездо приемника.

— А здесь холодно, Зиндерманн, — заговорила она. — Не знаю, как вы до сих пор не подхватили воспаление легких.

— Да, — кивнул он, — действительно холодно. Похолодало несколько дней назад, с тех пор, как Воителя переправили на Давин.

Проектор пробудился к жизни, его белый экран замерцал и осветил их лица размытым сиянием. Киилер начала прогонять отснятые кадры. Промелькнули недавние снимки, сделанные на поверхности Давина, потом на экране появились капитан Локен и его братья по Морнивалю перед высадкой в Шепчущих Вершинах.

— Что именно вы ищете? — спросил Зиндерманн.

— Вот это! — торжествующе воскликнула Эуфратия и повернула экран, чтобы он мог увидеть изображение.

Файл содержал восемь снимков, отснятых в юрте Военного Совета на Давине, когда стало известно о предательстве Тембы. На всех кадрах присутствовал Первый капеллан Эреб, и Эуфратия, манипулируя шариком на панели проектора, увеличила участки, где был виден его татуированный череп. Зиндерманн, узнав загадочные символы на голове Несущего Слово, даже вскрикнул. Они точно соответствовали знакам, которые он показывал Эуфратии на нижней палубе.

— Значит, это она, — выдохнул итератор. — Это «Книга Лоргара». А нельзя ли увеличить изображение всех участков головы Эреба? Это возможно?

— Возможно, — ответила Киилер, и ее пальцы заплясали на клавиатуре проектора.

Используя разные изображения и снимки головы Эреба под разными углами, Эуфратия составила полную композицию знаков, вытатуированных на черепе, а затем вывела их на плоскость. Зиндерманн с восхищением наблюдал за ее мастерскими действиями; потребовалось не больше десяти минут, чтобы получить сильно увеличенное, но четкое изображение всех надписей на голове Эреба.

Удовлетворенно хмыкнув напоследок, она набрала еще одну комбинацию команд, и из прорези на боку аппарата с тихим шелестом выскочила распечатанная копия экранного изображения. Киилер двумя пальцами подняла лист за уголок, помахала им в воздухе, чтобы краска высохла, и передала Зиндерманну.

— Вот, — сказала она, — надеюсь, это поможет вам перевести текст в книге.

Зиндерманн положил листок рядом с книгой. Теперь его взгляд перебегал со страниц книги к его заметкам и распечатке, а палец скользил по рядам клиновидных значков.

— Да, да, — взволнованно бормотал он. — Вот это слово, здесь оно снабжено дополнительными гласными, а это явно относится к жаргону, но обладает более плотной многосложной конструкцией.

Киллер уже через минуту перестала вслушиваться в бормотание итератора, поскольку его слова были ей совершенно непонятны. Каркази или Олитон смогли бы в этом разобраться, но ее стихией были изображения, а не слова.

— Сколько вам потребуется времени, чтобы хоть что-нибудь понять? — спросила она.

— Что? О, я не думаю, чтобы очень много, — сказал он. — Если грамматическая логика языка известна, то разгадать смысл довольно просто.

— Так сколько на это уйдет времени?

— Дайте мне один час, и потом мы вместе прочтем текст.

— Отлично, — сказала она, отодвигаясь от стола. — А я пока здесь осмотрюсь, если вы не против.

— Да, не стесняйтесь и рассматривайте все, что привлечет ваше внимание, хотя, боюсь, эти книги интересны только для такого замшелого книжного червя, как я.

Киилер, улыбнувшись, встала из-за стола.

— Кирилл, может, я и не знаток в области литературы, но я знаю, с какого конца надо открывать книгу.

— Конечно, конечно, я не хотел…

— Не беспокойтесь, я пошутила, — сказала Эуфратия и отправилась бродить вдоль стеллажей, а Зиндерманн вернулся к книге.

Несмотря на свои насмешки, она вскоре была вынуждена признать правоту Зиндерманна. Целый час она осматривала полки, битком набитые свитками, книгами и пахнувшими плесенью манускриптами с разрозненными листами. Большая часть книг имела труднопроизносимые и непонятные заглавия вроде «Таблицы астрологов и авгуров-астротелепатов, пагубные воздействия и разнообразные ужасы, сопутствующие подобным занятиям» или «Книга Атума».

Скользнув взглядом по последнему названию, Эуфратия ощутила, как по спине пробежал холодок, и протянула руку, чтобы снять ее с полки. От потертого кожаного переплета распространялся сильный запах, и хотя Эуфратия не собиралась читать книгу, она не могла отрицать странного притяжения, оказываемого древним фолиантом.

Книга с треском раскрылась в ее ладонях, и Эуфратия закашлялась от вековой пыли, поднявшейся с освободившихся страниц. Зиндерманн за своим столом уже начал читать вслух переведенный отрывок «Книги Лоргара».

Удивительно, но слова в «Книге Атума» были написаны на понятном Эуфратии языке, и она быстро пробежала взглядом страницу. Снова послышался голос Зиндерманна, и уже через мгновение Эуфратии стало ясно, что текст, который она слышит, повторяет слова, написанные на произвольно открывшейся странице. Но буквы в книге расплывались и перескакивали с места на место прямо у нее на глазах. Старинный выцветший манускрипт словно осветился изнутри. Испуганно вскрикнув, Эуфратия выронила книгу.

Она повернулась и побежала обратно к столу Зиндерманна. Обогнув стеллаж, она увидела, что итератор продолжает читать вслух, хотя его лицо исказилось от ужаса. Он вцепился в книгу обеими руками, словно не в силах был ее отпустить, а слова беспрерывным потоком срывались с дрожащих губ.

У Эуфратии перехватило дыхание, но, увидев, что над столом Зиндерманна проявляется голубоватое светящееся облако, она не удержалась от крика. В облаке появился какой-то силуэт, он извивался и дергался, как будто не мог попасть в такт с окружающим миром.

— Кирилл! Что происходит? — в ужасе крикнула Киилер.

Парализующий ужас Шепчущих Вершин вернулся к ней с новой силой, и Эуфратия упала на колени. Зиндерманн ничего не ответил, поток слов продолжал изливаться с его безвольных губ, а глаза были прикованы к источнику неестественно яркого света у него над головой. Эуфратия поняла, что и его душу заполняет тот же непреодолимый страх.

Светящийся пузырь вздрагивал и менял форму, словно изнутри кто-то отчаянно пытался выбраться, а спустя мгновение из него высунулось мерцающее извивающееся щупальце. Ярость, пожиравшая ее несколько месяцев после нападения в горах, проснулась снова и вытеснила страх. Эуфратия смогла вскочить на ноги.