Читать книгу - "Роза и червь - Роберт Уралович Ибатуллин"

— Нашим шкурам ничего не грозит. Цели бомб — не здесь. Они бомбят…

Солнцеподобная вспышка — несравнимо ярче разрывов снарядов — озарила небо. Бомбы врезались в тучу… Взрыв на миг высветил всю ее изнутри, будто рентгеном выявил все наслоения и слияния бурлящих турбулентных структур… Валериан присел и закрыл голову руками, но Арлекин не пошевелился, когда ударные волны затрясли окно. Долгий, сочный, раскатистый гром… Вот и все. Туча спасла. Арлекину хотелось смеяться от радости. Он поднял оконную раму.

Порывом налетел ветер, неся едкие запахи гари и озона. Стало намного светлее. Туча все еще висела, но взрыв пробил в ней круглую прорубь диаметром в километр. Сквозь нее синело ясное небо. Стены проруби струились вверх бешеными потоками — это разогретый взрывом воздух поднимался и увлекал с собой пыль. Раненая туча выла и ревела, как тропический ураган… Она постепенно приобретала форму толстого тора, дымного кольца, что непрерывно выворачивалось изнутри наружу…

— Они бомбят космодром и военную базу, — закончил фразу Арлекин. — Видите, дыра намного севернее нас? Тратить бомбы на такую грязь как мы с вами…

Ему опять не дали договорить.

Веер огненных стрел бесшумно и стремительно пролетел сквозь дыру.

Вторая кассета бомб… гниль и тьма!

Арлекин бросился на пол, ящерицей заполз под кровать — а там уже прятался Валериан, предусмотрительно заткнув уши пальцами.

— Не затыкать! — успел проорать ему Арлекин. — Открой рот, зевай!

И грянул гром… а за ним еще и еще… а напоследок — удар такой силы, будто по ушам врезали кулаками. Со стен и потолка сыпалась побелка, заставляя кашлять от меловой пыли… Вторая волна, третья… Арлекин не считал. Потом был рев и ураганный сквозняк… А потом стало почти тихо.

Арлекин, весь в пыли и известке, выполз из под кровати. Было светло, на кровати косо валялась рухнувшая с потолка Реальномирная Спираль. Он глянул в окно.

Грибы вставали в небо.

Вставали с торжественным штормовым гулом.

Два гриба — большой и малый. Их ножки струились вверх и источали багровое тление. Купол белой шляпки большого гриба уже дорос до дыры в туче и поднимался сквозь нее в чистое небо. Остаток тучи темным клубящимся валом окольцовывал его… Никогда в жизни Арлекин не видел ничего грандиознее и прекраснее… Эти вздымающиеся купола… такой безупречной гладкости… такой до слез невинной ангельской белизны… а вокруг — предсмертное кипение тучевых громад, провалы мрака, дымные снопы солнечных лучей… синева, пепел и перламутр…

— Лик Божий над адом… — хрипло проговорил Валериан. Он тоже расширенными глазами смотрел в окно. — Да, мой друг… Впервые за много лет мне явлено нечто действительно… напоминающее… о присутствии высшего начала в мире… Как ни кощунственно это звучит…

— Вас тоже пробило? — Арлекин усмехнулся. Возвышенные речи Истиноучителя всегда оказывали на него обратное действие — отрезвляющее.

— М-да. Куда они попали?

— Большой гриб — над космодромом, — показал Арлекин. — Рванули холодильники с жидким водородом, а там счет на килотонны. Маленький грибок — над ТЯЭС.

Валериан побледнел.

— Радиация?

— Да нет, реактор глубоко, к нему не пробиться. Грохнулись наружные теплообменники. Этот гриб — вода из градирен.

— А сами бомбы?

— Вы совсем поглупели со своими овцами, гейммастер. Бомбы — кинетические. Гигантские пули, по сути.

Арлекин смотрел в окно и теперь уже видел, что в саду сломалось много веток, но, к счастью, ничего не горело. Медиториум устоял. Стеклянная пирамида, как он и предсказал, обрушилась. (Успели ли выйти люди?) Он попробовал прикинуть общий ущерб… В стандартной кассете пять бомб, две попали в ТЯЭС и космодром, значит, остальные легли где-то на том же отрезке… Это полоса вдоль северного края Новой Москвы. Радиус поражения каждой бомбы метров триста, но если учитывать детонацию… Ясно, что полностью, в пыль, уничтожены ТЯЭС, космодром и военная база, скорее всего, также фабрики, речной порт, перегрузочный терминал… В остальной колонии и на севере Слободы должны быть сильные разрушения и пожары. Люди… Те, кто успел в укрытия, выжили. Но Новая Москва как политический и экономический центр перестала существовать.

Зато Рабат и юг Слободы, похоже, отделались легкими разрушениями.

— Можете возносить благодарственную молитву, — сказал Арлекин.

Черные ставят шах

Танит Лавалле остановилась перед дверью лифта — хрупкая фигурка затянута в белый дзентай, за плечами рюкзачок, пышные огненно-рыжие волосы в беспорядке падают на плечи. Коснулась запястьем ID-сканера. (Надеюсь, мою сигиллу еще не успели отозвать). Не успели. Сканер зажег зеленую лампочку, дверь отъехала. Прощай, родная Луна.

Бежать с Луны, бежать. Далтон — трус, сегодня он показал это как нельзя яснее — но трус опасный. Далтон слишком ее боится, чтобы оставить в живых после того, как выгнал в отставку. Свергнуть его прямо сейчас она не готова. Значит, надо бежать. На Землю, к друзьям.

Экс-глава разведки Фламмариона вошла в цилиндрическую кабину лифта. Шесть кресел располагались в ней астериском. Танит погрузилась в ближайшее. Противоперегрузочные ремни автоматически охватили ее, щелкнули пряжками. Кресло чуть отъехало к центру, противоположное — от центра: для баланса. Дверь закрылась. Под полом завыл воздух, наполняя пусковую шахту.

Пулей пневматического пистолета кабина рванула вверх. Пять лунных «g» вдавили тело Танит в упругий гель кресла. В боковых окошках все быстрее неслись бетонные стены шахты, металлические швы на стыках сливались в равномерное призрачное мерцание. Наверху, в потолочном окне, с каждым мигом увеличивался черный круг в конце шахты — выход в открытый космос.

Время 12–05, захват ротоватором в 12–13… Лишь бы Далтон не спохватился в последний миг и не запретил ей вылет. Будем надеяться, что не запретит. Что все-таки струсит убивать ее — как трусит всегда и во всем.

Перегрузка отпустила. Ускорение сменилось баллистическим полетом по инерции. Снаружи гудело и шипело: клапаны стравливали воздух в служебный резервуар, сбрасывали давление в шахте. Потом в иллюминаторах резко стало темно: кабина вылетела наружу.

Кабина стремительно взлетала в зенит над Луной.

Солнце взошло только вчера и едва успело подняться над западным горизонтом. При низком солнце, в резких длинных тенях, вид на кратер Фламмарион был особенно выразителен.

Темная ноздреватая поверхность Луны напоминала сырой цемент. Косое освещение проявляло малейшие неровности: каждый валун отбрасывал длинный язык тени, каждый мелкий кратер бездонной ямой тонул во тьме. Самые длинные тени безошибочно выдавали искусственные сооружения: роверы, горки почтовых катапульт, вышки коротковолновой связи. Но всех длиннее была тень пусковой башни, от которой только что оторвалась кабина Танит Лавалле.

С каждой секундой взлета горизонт все дальше отодвигался и заметнее округлялся. Башня стояла