Читать книгу - "За день до нашей смерти: 208IV - Alex Shkom"

слои мокрой земли и грязи, смешавшиеся в период дождей. Ещё раз взглянув в зеркало заднего вида, он перевёл внимание на приборную панель.

— Что за?.. У нас нет топлива.

— Что?!

— У нас нет топлива, — более уверенно повторил он. — Протянем до Понка-сити — не дальше. Придётся идти пешком.

— Ты приехал в «жалкое подобие цивилизации» и не заправился?

— Приезжал я с полным баком. Чёртовы стражники, чёртовы люди, чёртов город, чёртовы…

Двигатель автомобиля заглох — транспортное средство медленно рассекало по земле на холостых оборотах, пока воидтель, сидевший у руля, покрывал благими словами весь белый свет.

— Дальше — пешком. Идти будем долго, так что предлагаю поесть прямо сейчас, — он привычным движением расстегнул свой рюкзак и обнаружил, что запасов, которые они с Джеймсом набрали в Оклахоме, недостаёт. — Скажи… из чьего кармана ты платил, когда покупал одежду?

— Из обоих — моего не хватило, — ответил тот после короткого молчания.

— Уверен, тебе будет очень обидно, — в Виттиму прилетели две небольших банки тушёнки, — когда военные, забрав его на авианосец, в целях дезинфекции просто сожгут это всё к чертям, а пепел развеют по океану, даже несмотря на то, что паразит не просачивается в одежду, — напарник молчал в ответ. — Учись думать наперёд. Как щека?

— Жить буду, — он провёл языком по свежему шву на правой стороне лица. — Давай есть, пока за нами хвост не увязался.

Вареное мясо медленно таяло на зубах, пока желейная масса из сока и жира превращалась просто в воду. Ели в тишине. Уильям из Джонсборо привык к тому вкусу, но никогда его не любил — всё, что продолжается систематически, рано или поздно перестаёт приносить удовольствие. Хотя проблема на тот момент была даже не в еде — настоящим испытанием было найти нормальную воду, чистую, без привкуса земли или металла, который попадался почти во всей воде. Такая, обычно, водилась в местах скопления людей — кустарные фильтры делали своё дело, но нести с собой запас такой было невыгодно — тяжело, а за сим во фляге наёмника всегда было небольшое противодействие грязи, которое время от времени приходилось заменять — грубо обрезанный слой плотной ткани, который не пропускал лишь самые явные огрехи. Полезно — возможно, отвратительно на вкус — несомненно. Он высоко запрокинул голову, в очередной раз стараясь не думать о вкусе жидкости, и увидел в отражении зеркала, как его нежелательный попутчик морщился от вкуса мяса, немного подрагивая всем телом.

— Что, не люкс? — спросил он у парня, потирая губы, в ответ звучала лишь тишина. — Он вообще говорит?

— Редко. Больше слушает. И то — это со мной. Ты для него знаком лишь из пары строк, в которых я тебя упоминал.

— Рассказывал обо мне?

— Да. Нужно же было ему сказать, в конце концов, кто его вырубил.

В тот момент старик впервые вгляделся в лицо парня: худощавое, не отточенное до конца половым развитием, угловатое и чистое оно обладало широкими скулами и ровными щеками, которые слегка выпирали у линии губ. Дуговые, почти блестящие каштановые волосы, торчащие из-под всё ещё надетого капюшона, едва доходили до глаз и были расчёсаны по обе стороны ото лба — судя по длинным вискам, их просто не стригли и, вдобавок, не брили — на едва выступающем подбородке также где не где да виднелись темноватые участки. Но интереснее всего были глаза — светло-серые, идеально серые, без каких-либо переливов оттенка зелёного или голубого — испуганный туман, который глядел на Хантера из-под поднятых и в меру редких бровей. В них было пусто — абсолютно ничего, словно только что кто-то украл картину из галереи, оставив голую стену, и это не вызывало ни доверия, ни привязанности.

— А имя-то у «него» есть? — не сводя взгляда, спросил Уильям.

— Нет, — ответил за мальчика Джеймс, разрывая тишину. — Он без имени. По крайней мере, он его не назвал.

— Никто, стало быть? — тот оскалился. — Хм… А как тебе такое имя — «Никто»? Ха-ха-ха-ха, — Уилл рассмеялся, заметив, как глаза открываются ещё шире. — Нет, конечно же, нет, — его голос снова сделался низким и серьёзным. — Для меня ты так и будешь — Мальчик, Пацан. Не вижу я в твоём взгляде ничего, что заслуживало бы имя. И вряд ли стану больше искать.

— Хан…

— Да будет так, — отрезал он. — Называй его таким именем, каким тебе захочется, но я своего решения не изменю — ни к чему привязываться. Выходим? Выходим. До Оклахомы идти больше дня — мы у самого Понка-Сити, так что я предлагаю сделать остановки — одну у Перри — всё равно где, а вторую… Есть одно небольшое местечко у Сью-ар-да, — читал по слогам из карты странное название старик, — которое я считаю безопасным. По крайней мере, оно было таковым несколько дней назад. Выдвигаемся, Пацан, — театральным движением он задрал воротник плаща и поправил рубаху. — Советую тебе не снимать капюшон, если додумаешься — скоро станет довольно холодно.

Трое мужчин покинули заглохший автомобиль и выдвинулись в дорогу. Их путь лежал через город, который, в своё время, поплёлся на коленях к территории Кав — Понка-Сити. Первое время, жители того места казались самодостаточными — проще простого было спасти свою жизнь, когда ей угрожало что-то постижимое или более-менее знакомое. В тот момент, когда три пары ног ступили на территорию города, Уильям «Из Джонсборо» Хантер вспоминал радиоэфиры, вечно вещавшие в первые несколько лет — те самые, которые слушал лишь его отец, выгоняя мальчика в соседние помещения бункера, но любопытство всё равно брало своё — он украдкой пробирался к углу дверей и вслушивался в монотонные речи. «Как же там говорилось?» — воспоминания всё не хотели идти в голову, когда перед глазами открывались полуразрушенные, оголённые всему миру их же владельцами, дома.

«Они умирают очень быстро… Я вижу их из собственного окна — отчаянных, кашляющих и блюющих собственной кровью… Я боюсь… Маски не помогают… Заразность… Это как грёбаная простуда. Говорили мне — делай прививки…»

Огромный, в сравнении со всеми окружающими, город-призрак, из которого жители ближайших маленьких поселений вытягивали всё, что могло им пригодиться — мебель, электронику, одежду — приветствовал немой тишиной. Лишь лёгкий ветер развивал засохшие кусты да деревья. На улицах властвовали пластик и ржавчина,