Читать книгу - "Вне себя - Василий Головачев"

– Я ни разу не выходил…

– Это понятно. Да или нет?

– Не знаю.

– Давайте попробуем, – с несвойственной ей робостью проговорила Устинья. – Доделаем эргион, настроимся… Они же ждут.

– Я собрал эргион. – Прохор сходил в спальню, вынес красивый многогранник, в котором, как в матрёшке, скрывались ещё несколько многогранников.

Саблин и Устинья с любопытством принялись его рассматривать.

Прохор снова потянулся к чашке с соком, сделал несколько глотков. Устинья посмотрела на него умоляюще, и он пробормотал:

– Если учитывать все обстоятельства…

– Не жуй опилки! – негромко произнёс Саблин, отставляя эргион.

Прохор дёрнулся, как от удара.

– Знаешь что?!

– Знаю. Время не ждёт. Если ты не пойдёшь в Бездны, пойду я, только подскажи, как это делается.

Прохор с трудом проглотил обидную отповедь, вспомнив точно такой же упрёк Прохора-11. Сказал нехотя:

– Существует алгоритм… «братец» мне рассказывал… Мне нужно попробовать самому. Сяду в спокойной обстановке…

– Я же сказал: время не ждёт. Нам всем надо научиться выходить в миры «матрёшки». Можем начать с меня.

– Нет уж, – приобрёл необходимый заряд уверенности Прохор, – не пори горячку! Я уже ходил там, пусть и с проводником, мне будет легче.

– Мой Саблин обещал вернуться через час, прошло сорок минут, у нас в запасе всего двадцать, успеешь?

– Откуда я знаю? Кого-то навещу, буду спрашивать… переполошу, наверно, всех «родичей».

– А вот этого делать не следует, наверняка есть способ держать своё сознание под контролем и выходить инкогнито. Одиннадцатый тебе не говорил?

– Говорил… хотя я не уверен, что смогу… – Прохор наткнулся на взгляд Устиньи, в котором смешались льдинки жалости и ожидания со звёздочками любви и надежды, выпрямился, добавил с кривой улыбкой: – Буду пробовать. Кстати, я в твоё отсутствие звонил знакомому, в Москву, вместе учились, так вот, он знает Дмитрия Дмитриевича Бурлюка, ректора Московского государственного педуниверситета, доктора наук. Математика, между прочим. Если твой Саблин вернётся до моего возвращения, скажи ему об этом.

– Скажу.

Устинья села рядом с Прохором, взяла его за руку.

Он вопросительно посмотрел на неё, потом понял, поцеловал её пальцы.

– Не бойся, я ведь на самом деле никуда не ухожу.

– Я не боюсь, – ответила девушка ободряюще.

Саблин подумал, что тело без сознания человеком не является, что можно легко затеряться в соседних измерениях и навсегда там остаться (что, наверно, произошло и с Прохором-11), но вслух говорить этого не стал.

– Налить ещё соку?

– Не надо. – Прохор устроился на диване, откинул голову на спинку, взял в руки многогранник эргиона. – Лиха беда начало!

– Удачи! – тихо сказала Устинья.

Он закрыл глаза.

Саблин и Устинья затаили дыхание.

Какое-то время Прохор дышал быстро, шевелился, меняя позу, открыл и закрыл глаза, потом начал расслабляться, успокаиваться, дыхание его стало медленным, глубоким, лицо разгладилось. А спустя ещё минуту лицо математика стало неподвижным, пустым: он нырнул в неведомые дали, уходящие в бесконечность и одновременно пересекающие одну и ту же точку пространства бессчётное количество раз.

– Он уже… там? – еле слышно спросила Устя.

– Там, – негромко отозвался Саблин.

Секунды ожидания поползли, как улитка, неспешно складываясь в череду минут. Прохор открыл глаза на исходе пятой.

– Ой, вернулся! – воскликнула девушка, хватая его за руку.

Саблин опустился перед ним на корточки:

– Ты в порядке?

– Пить хочу. – Прохор облизнул губы.

Устинья подхватилась с дивана, упорхнула на кухню, принесла чашку сока.

Прохор выцедил её всю, словно сутки провёл в пустыне без глотка воды.

Они молча смотрели, как он пьёт.

Прохор вернул чашку:

– Спасибо.

Устинья села рядом, прижав чашку к груди, не спуская с него счастливо-тревожных глаз.

– Я опять пойду, – сказал новоиспечённый путешественник по числомирам. – Отдохну только.

– Где был? – спросил Саблин, усаживаясь на стул.

– Сначала меня вышвырнули откуда-то.

– Как это – вышвырнули? – удивилась Устинья.

– Хорошо, что «братец» предупреждал меня об этом. Подозреваю, что я направился не в ту сторону, надо было опускаться, идти через третий числомир в четвёртый и дальше, а я пошёл в первый. Оттуда меня и спустили как незваного гостя с лестницы, я ничего не успел сообразить. Потом выплыл в голове третьего Прохора.

– Точно третьего?

– Я делал всё, как советовал одиннадцатый: сделал шаг, высунулся, посмотрел.

– Ну и кто там твой «родич»?

– Врач.

– Врач? – присвистнул Саблин. – Вот уж никогда бы не подумал, что ты можешь стать врачом.

– О чём вы? – испуганно спросила Устинья, переводя взгляд с одного на другого.

– В разных числомирах у Прохоров Смирновых разные судьбы, – пояснил Саблин. – Математиком он стал только в трёх превалитетах, в остальных он то судья, то инженер, то путешественник, а в третьем оказался врачом. Он тебя почувствовал?

– Не знаю, я старался вести себя тише воды, ниже травы. Послушал, о чём он беседует с пациентом, попробовал открыть базу данных памяти.

– Получилось?

– Кое-что успел прочитать, но он стал прислушиваться к себе, и я не рискнул продолжать, сбежал.

– То есть ты ничего не узнал?

– Мой «родич» у третьего в гостях не появлялся, это я понял железно. Так что придётся идти дальше.

Саблин посмотрел на Устинью:

– Пусть идёт, другого пути у нас нет.

– А если с ним что-нибудь случится? – возразила девушка.

– Что со мной может случиться? – отмахнулся Прохор. – Я же путешествую не в своём физическом облике? Почую опасность, сразу сбегу.

«Если успеешь» – подумал Саблин, хотя опять-таки вслух свои опасения высказывать не решился, чтобы не пугать Устю. Он действительно не видел альтернативы предпринятым мерам. О судьбе «застрявшей» в иных измерениях «ментальной матрицы» Прохора-11 можно было узнать только от других Прохоров.

– Поехали. – Прохор поворочался на диване, принимая нужную позу, закрыл глаза.

Через минуту лицо его расслабилось, потеряло чёткую определённость мыслящего существа.