Читать книгу - "Золотые костры - Алексей Пехов"

— Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться.[27]Покаяние — хорошая добродетель.

— Проповедник, ты вечно не к месту со своими цитатами, — рассмеялся Львенок. — Лучше скажи мне, когда ты собираешься отправиться туда, где тебя давно ждут?

— Вы словно сговорились, — недовольно ответил тот. — Все хотят от меня избавиться. Я отправлюсь в рай, когда совершу что-то достойное и полезное в этой жизни. Хотя, наверное, нельзя так говорить, раз я уже не живу?

— Так, я, кажется, поторопился со своими вопросами. Забыл, как ты умеешь впадать в мрачную меланхолию. Что у тебя нового в работе, Людвиг? Где пропадал всю осень? Слышал от наших о твоих приключениях в Шоссии. Вы с Мириам собрали большую жатву.

— Да уж… — начал было Проповедник, но я пнул его под столом, и он заткнулся.

Еще не хватало, чтобы он рассказал о темных кинжалах.

— Осенью? Суетные месяцы получились. Большую часть времени провел в пути. Был в Чергии, под Моровом. Видел там Павла с его учениками. Еще нашел Ганса.

Львенок кивнул, и я отметил:

— Вижу, ты не удивлен.

— Получил письмо из Братства. О таких вещах информируют всех стражей. Ты же знаешь.

Я в Арденау никаких отчетов не посылал, значит, это сделала Гера.

— Жаль, что все кончилось для него так. — Львенок, хмурясь, допил пиво.

Я не хотел, чтобы он расспрашивал, что я знаю о смерти, так что спросил:

— Ну, а у тебя как дела?

— Да все как обычно. Чуть работы, чуть приключений. Я прибыл сюда всего-то пару дней назад. Двигался по Лихтинскому тракту, с юга. Франческа рассказала, что в летнем доме виконта Луаза случилось нечто странное. Она подозревает темную душу и попросила помочь.

— В Беатенберге?

— Угу. Он не любит свой замок, поэтому живет в этом городке большую часть зимы. Ты с нами?

— Почему бы и нет? Мне все равно по пути.

— Давно не работали вместе. — Он хлопнул меня по плечу.

— Ты предпочитаешь юг, я — север.

— Поэтому и пересекаемся не часто. Проповедник, ты ведь хотел отыграться?

— Жду не дождусь.

— Тогда я быстро схожу к бургомистру, возьму бумаги, и мы засядем на всю ночь с хорошей бутылкой вина.

— Кое-кто пить не может, — пробурчал тот.

— К бургомистру? — удивился я. — Девять вечера, ратуша уже давно закрыта.

— Что с того? — беспечно пожал плечами страж. — Завалюсь к нему домой. Увидимся через час.

Он ушел, а я сказал Проповеднику:

— Ты чуть не проболтался. Давай я напомню тебе — не надо каждому говорить о темных клинках. Это может быть опасно.

— Извини. — Он принял упрек с покорностью осужденного на смерть. — Я знаю, что это опасно, но ты не думаешь, что стражи должны знать, что кто-то охотится на них и забирает кинжалы? Это могло бы спасти чью-то жизнь.

— Они и так это знают, после того как я погостил у маркграфа Валентина. К тому же еще в августе Братство разослало нам предупреждения. Все в курсе.

— Кроме меня, — обиделся старый пеликан.

Он почти сел на своего любимого конька — дуться из-за пустяка, поэтому я решил отвлечь его вопросом.

— …Значит, ты уйдешь после того, как совершишь нечто достойное и полезное? — повторил я его недавние слова.

Он мрачно смотрел на столешницу и дергал губами. Пугало, заметив такое поведение, заинтересованно подалось вперед.

— Какая разница, Людвиг? Даже если это и так. — Проповедник сказал не то, что я ожидал. — Тебе не все равно?

— Ты мой друг, и мне не все равно.

Он снова замолчал, затем вздохнул, набираясь смелости.

— Помнишь, как мы познакомились?

— Прекрасно помню. В один не чудесный летний день, когда я увидел дым и оказался в разоренной наемниками деревушке. Я нашел тебя на пороге сгоревшей церкви.

— Наемники Александра-Августа. Они пришли к нам утром. Из-за того, что в церкви была икона в серебряном окладе. И подсвечники. И утварь. В нашей деревне эти вещи хранились больше ста лет, и я еще мальчишкой их начищал. Солдаты хотели забрать все, а я не пустил их и этим разозлил.

Я смекнул, куда он клонит:

— Только не говори, что считаешь, будто, если бы отдал им все без сопротивления, они бы не учинили бойню.

— В том-то и беда, Людвиг. Я не знаю, — с тоской произнес он. — Быть может, они бы удовлетворились грабежом и прошли мимо, оставив нас в покое. Я был упрям и считал, что Господь должен защитить свой дом, но он, как видно, в это время был занят куда более важными делами, чем спасение каких-то селян. — Проповедник горько усмехнулся.

— Ты не виноват в смертях других.

— Возможно, ты и прав, но я не попрошу у тебя об услуге, которую стражи порой оказывают таким, как я, пока не буду уверен, что искупил свою вину.

— Их гибель — не твоя вина, — повторил я. — Те, кто умер в тот день, давно уже на небесах.

— Я рад, если это так, но мне не место в раю. Там я буду думать о том, что случилось, гораздо больше, чем здесь. Всем требуется искупление, Людвиг. Даже таким, как я. — Он встал. — Передай Вильгельму, что мне расхотелось сегодня играть в карты.

— Куда ты?

— В церковь.

Пугало было собралось увязаться за ним, но я покачал головой:

— Не стоит. Пусть побудет один.

Львенок должен был скоро вернуться, а у меня оставалось незаконченное дело. Так что я поднялся и постучал в его комнату, надеясь застать там Франческу.

— Кто?

— Людвиг.

Она открыла, пропустив меня. Ее волосы были мокрыми, и девушка сушила их полотенцем. Ванна с остывшей водой все еще стояла здесь — слуги не успели ее вынести. Огонь в кованом очаге горел ярко, даруя тепло.

— Нам надо поговорить.

Законница посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением:

— Тебе не кажется, что ты лезешь в дела, которые тебя не касаются?

— Если ты думаешь, что мне есть дело до тебя и Львенка, то ошибаешься. — Я старался сохранять дружелюбный тон. — У меня много своей головной боли, так что с вашей я предпочитаю не связываться, особенно если меня не просят.

— Хм… — опешила она, на секунду потеряв весь боевой настрой. — Тогда я вообще ничего не понимаю. Я считала, ты станешь убеждать меня, что стражу с законницей нельзя быть вместе. Для чего же ты здесь? Дело в моей работе? У тебя неприятности и нужна моя помощь? Я не такая уж серьезная фигура, чтобы прикрыть тебя от остального Ордена, но сделаю все, что в моих силах.