Читать книгу - "Арестант особых кровей - Агата Грин"

Я повторила маневр: развернулась, врезалась в изменившегося лидера и снова вместе с ним «напоролась» на силовое поле. Только-только восстановившие баланс аэрокары снова его потеряли, полетели от ударов туда, сюда… два аэрокара вылетели за пределы круга. Ага! Двое участников в пролете!

Большая часть аэрокаров мой наскок пережили, но их шатало все равно, ведь не только от ударов терялась балансировка, но и от мощных порывов ветра. Мы полетели практически вслепую, не зная, кто на кого наткнется и где точные границы силового поля. Я выигрывала драгоценные мгновения, пока бывшие лидеры притормаживали, восстанавливая балансировку, и перла вперед, несмотря на болтанку. Меня тошнило, и я плотно сжимала рот. Едва дождавшись восстановления положения на горизонтальном уровне, я выжала еще больше скорости.

Какой уже круг? Восьмой. Осталось еще двенадцать…

Меня по-прежнему обгоняли… повторять маневр со столкновением я не стала, тем более меня уже раскусили и летели осторожнее. Я перестала атаковать соперников, и сама стала «натыкаться» на силовое поле, так, чтобы выиграть немного в скорости, пусть даже в режиме «перевертыша». Аэрокару не нравилась моя тактика, он ругался всеми возможными способами: панель светилась красным, на экранах отслеживания стабилизации и балансировки горели одни и те же аварийные сообщения, но, в общем, такой стиль пилотирования машина вполне выдерживала. А мне большего и не надо! Давай, мой милый, мой красный! Давай, лети!

Я перестаралась, меня отшвырнуло далеко, и следующие два круга я по большей части пролетела кувырком, мешая другим участникам. Собственная ошибка и здесь помогла мне: они снова притормозили, вынужденные уходить от столкновения. Когда я пошла на четырнадцатый круг, снова изменила стиль. Теперь я летела, как на тренировках, «правильно». Аэрокары постепенно сбились на один уровень и летели нос к носу; если нас и трепало, то виновником был ветер, а не аварии из-за столкновений и силового поля.

Вот так, ровно, мы влетели на пятнадцатый круг.

Это, можно сказать, финиш…

«Ни один аэрокар из строя больше не вышел, — подумала я, увидев, что количество черных точек на экране не поменялось после того, как выбыли двое. — Значит, эти кары не на словах усовершенствованы».

Я выжимала из своего красненького все силы, и он уже не столько рычал, сколько вымученно стонал, и визжал на поворотах. Трясучка была дикая; я отбила задницу в кресле и видела, как кровят ссадины под удерживающими ремнями. Но ни боли, ни неудобств не ощущала; что бы ни происходило с моим телом, это неважно. Я дошла до точки, когда важным становится только одно — победить. Это было какое-то автоматическое или, наоборот, звериное состояние — жать, жать, вперед…

Скорости было недостаточно. Соперники шли очень ровно, как по линейке, а я сразу за ними. Профессионалы, чтоб их!

Третий круг.

Осталось всего ничего, а я проигрываю, и не одному, а десятке участников, а прочие идут вровень со мной. Собравшись с духом, я вырубила автоматическую коррекцию неполадок. Аэрокар «рухнул» на низший уровень, в самую снежную муть, закачался; сбитый баланс сразу дал о себе знать. Я оказалась гораздо ниже соперников; на таком уровне мне уже не обогнать никак. Если только не сделать кое-что, что однажды сделал при мне дядя.

Я врубила аварийный режим и повела аэрокар резко вверх, почти вертикально. Системы первоначально всегда дают рывок, чтобы получить время на стабилизацию положения, а я рывок усилила вручную, потянув за ручку переключения. Мой аэрокар «выстрелил», как ракета, задев аэрокар соперника. В аварийном режиме вслед за рывком всегда идет принудительная стабилизация; пока этого не случилось, я рванула вперед, нарушив правила пилотирования, и в итоге на последний круг влетела на опасной, неконтролируемой скорости.

Машина больше меня не слушалась, но она шла резвее прочих.

Я пришла первой.

* * *

Дальше был шум, снег, завывания, холод, пряди волос, хлещущих по лицу, сносимый ветром стабилизатор видеосъемки, зеленый огонек… Мой аэрокар упал в снег, который заботливо наметала вьюга. Не помню, как вылезла, зато помню кучу глазков камер, установленных на стабилизатор, и их пристальное внимание.

В тот момент до меня не доходило, что надо что-то сказать, улыбнуться, что меня снимают и что ради этого все и затевалось. Я глянула наверх, на зависшие кары соперников — проигравших! — протерла глаза и… села прямо на крышу своего красненького товарища.

А что? Если стоять, ветер с ног сбивает, а слезть можно только в сугроб, а мне не хотелось тонуть в нем. Глазки камер так и закружились возле, засняли со всех сторон, со всех ракурсов. Меня удивило только одно: почему снимают только меня? Я победитель, но разве не должны заснять и других, чтобы запечатлеть их реакции, тоже наверняка очень интересные?

* * *

Следующая съемка случилась через час, уже в помещении, в тепле. Мне задавали тысячу вопросов, на мой взгляд, не связанных с гонкой, поэтому отвечала я отрывисто и довольно резко, однако это почему-то приводило присутствующих в восторг. Мучили меня не так уж долго; отсняв спешные интервью, увели в комнату, где меня ждала Регина.

— Моя ты любовь! — воскликнула женщина, обняв меня, и расцеловала безо всяких центаврианских предубеждений. — Ты их всех сделала!

Полузадушенная ее объятьями, я спросила о том, что меня волновало больше всего прочего:

— За победу дают тысячу единиц? Это сумма с учетом налогов?

— Да плюнь ты на эти единицы… Ты обошла искусственный интеллект!

Регина отстранилась и посмотрела на меня глазами, превратившимися в две звезды восторга.

— Что вы сказали? — уточнила я, холодея.

— Твоими соперниками были не люди, Тана, — задыхаясь от избытка чувств, объяснила женщина, — а искусственный интеллект, программы. Это не та гонка. Та гонка прошла по графику, как и предполагалось. А ты участвовала в эксперименте!

Поглоти меня Черная дыра!

Знала, знала, знала ведь, что Малейвам доверять нельзя!

— Вы меня обманули, — прошептала я.

— Официально обмана не было. В договоре, который ты подписала, указывалось, что корпорация имеет право изменить место и условия проведения гонок. Надо было внимательно читать договор.

— Дура, — все так же шепотом, но уже озлобленным и свистящим проговорила я, и начала мерить шагами комнату. Я никогда не была достаточно внимательной. Правы были преподаватели в школе полиции — у меня не аналитический ум!

Госпожа Малейв подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Не кори себя, — сказала она. — Во вселенной нет никого коварнее, чем центаврианские юристы. Ты бы все равно их ловушки не заметила, для этого надо быть очень внимательным и въедливым человеком… как мой сын Виго, например. Это настоящий педант, — проворчала Регина то ли с гордостью, то ли с озабоченностью.