Читать книгу - "Да не судимы будете - Игорь Черемис"

но мог спокойно встречаться с Татьяной, которая уже на стенки лезла от скуки — и спасалась только моими визитами, а также встречами с родителями и подружками из театра. Правда, я так понял, что после разрыва с Высоцким этих подружек оказалось много меньше, чем она думала, но, кажется, у неё появилась и парочка новых — из тех, с кем она почти не общалась. В принципе, на мой взгляд, это было даже логично — многие актрисы Таганки, наверное, осуждали её связь с бардом и теперь пытались морально поддержать.

Ещё я мог играть на гитаре, а также гулять. И в субботу, возвращаясь из института, где снова виделся с Татьяной, я решил вылезти на «Аэропорте» и пройти пешком вдоль Ленинградского проспекта — столько, сколько захочется. Предварительно я думал нырнуть обратно под землю на «Войковской» или же сесть на любой попутный транспорт, который идет в нужном мне направлении.

— Виктор! Виктор! Это ты?

Я остановился и оглянулся. Ко мне спешил Юрий — генеральский сын и бывший гитарист группы «Сокол». Я как раз проходил мимо одноименной станции метро, так что эта встреча была хоть и случайной, но вполне закономерной.

— Привет, — я улыбнулся. — Как дела?

— Да как сажа бела, — он хохотнул. — Вернее, нормально, но скучновато. А сам как?

— Да тоже понемногу, — я махнул рукой, словно отгоняя невидимую букашку. — Что делаешь?

Честно говоря, разговор я поддерживал больше по привычке. Юрий вряд ли когда будет моим осведомителем, привлекать его к агентурной деятельности — верный способ испортить отношения с военным министерством и его начальником. С музыкальной точки зрения он меня тоже уже не интересовал — всё, что можно, я вытащил у него в нашу первую встречу. Но у меня давным-давно сформировался полезный для нашей работы рефлекс — собеседник должен первым захотеть закончить беседу, а моё согласие лишь добавит мне очков в его глазах на будущее, которое, разумеется, было неопределенным. И менять свои привычки я не собирался — в этом времени некоторые из них оказывались даже полезными. Ну а то, что этих привычек не было у «моего» Орехова, ничего не значило. Я уже вполне легализовался в 1972 году.

— Да думал к приятелю забежать… — он словно оправдывался. — Но увидел тебя и вспомнил, что ты к Харитону интерес проявлял.

И посмотрел на меня так многозначительно, что будь дело в далеком будущем, я бы уже ударил Юрия по лицу.

— В смысле? — уточнил я.

Мало ли что.

— Да они сейчас тут, — Юрий снова замолчал.

Я так же молча посмотрел на него, ожидая продолжения, и он сдался.

— Да у нас, в подвале, репетируют! — радостно объяснил он. — Хочешь посмотреть?

Я подумал, что это судьба. И немедленно согласился.

* * *

Этим четверым ребятам было слегка за двадцать, и они были очевидными фанатами битлов. На Харитона — Сергея Харитонова — мне указал Юрий, он же представил остальных музыкантов, правда лишь по именам — гитарист Андрей, барабанщик Виктор и басист Юрий, которого, видимо, и собирался позвать мой собеседник, когда я звонил на «Союзмультфильм». На нас они не обратили никакого внимания, потому что спорили о какой-то строке в песне, которую играли до нашего прихода. Суть спора осталась для меня загадкой, да и закончился он как-то быстро — хотя я опасался, что у них может дойти до драки.

«Солдатики» немного оживили актовый зал бомбоубежища — в основном, с помощью собственной аппаратуры, которая у них была на высоком уровне. Стандартный для советских групп ламповый усилитель «Регент» с парой стандартных колонок, а также какие-то коробки с гордой надписью BEAG — колонки у них выглядели мощно, имели по девять динамиков и даже на вид были неподъемными. К одной из этих коробок был подключен бас, а к другой — микрофоны в количестве трех штук. Я не знал, что это за «биги», а у своего сопровождающего спрашивать не стал — не столь это и важная информация. [2]

Но Юрий, видимо, очень хотел похвалить своих знакомых, поэтому занялся моим просвещением.

— Парням дико повезло — они года три назад выкупили этот комплект у венгров, которые у них в энергетическом учились, — громким шепотом сказал он. — За копейки почти, но зато сразу вперед любой московской группы вырвались. Даже у нас такой аппаратуры не было.

Последнюю фразу он сказал с легкой завистью.

— А они выступают? — спросил я.

— Ну да, иногда дают концерты, — подтвердил он. — Но больше у мультиков сидят, песни пишут. Они сейчас альбом записывают, вот и решили немного порепетировать, на студии тоже можно, но могут и вопросы задать.

Мне вспомнились откровения Макаревича, который рассказывал, как они ночами записывали свои песни в какой-то государственной звукозаписи, куда сумел устроиться Кутиков, и согласился с Юрием — если руководство студии узнает, чем занимается их карманный коллектив, то может и поругать, и выгнать. А так — быстро записали отрепетированные песни на хорошем аппарате и всё, ничего не было. Правда, я не помнил, чтобы в это время кто-то из подпольных рок-музыкантов мыслил альбомами, но, видимо, всё когда-то происходит в первый раз. И почему первопроходцами не могут оказаться эти «Оловянные солдатики»?

Музыканты тем временем разобрались с различными трактовками чего-то, недоступного моему пониманию, разбрелись по местам, очкарик Харитон досчитал до четырех — и они заиграли вполне приличный рок-н-ролл.

— Осталось немного печали, осталось не помнить об этом…

Пели все трое гитаристов, и получалось у них на удивление хорошо — они даже играли голосами, помогая ограниченному набору инструментов звучать чуть насыщеннее. Текст, конечно, был странный — в нем была ужасная рифма этом-это, но только в одном куплете; в других куплетах рифмы вообще отсутствовали. Я вспомнил, как Юрий упомянул энергетический институт, и решил, что эти музыканты — сугубые технари, слабо знакомые с правилами сочинения стихов. Впрочем, сама песня мне даже понравилась.

Видимо, на этот раз у «Солдатиков» всё вышло примерно так, как они задумывали. Они отставили инструменты, уселись в кружок на стулья и принялись негромко о чем-то переговариваться. В этот момент Юрий потянул