Читать книгу - "Вредители - Александр Накул"

Согласие слышу в криках оленей,

Что сочные травы на поле едят.

Прекрасных гостей я сегодня встречаю:

На гуслях играют и шэни звучат.

Там ещё дальше есть строки, но они не имеют отношения к Банкетному Дому.

― Старая поэзия хороша,― констатировала Ёко,― Она часто бывает авангарднее современной.

Они подошли ближе. Пока они приближались, Кимитакэ вспоминал, что он вообще знает об этом здании.

Его построили как что-то вроде одного на всех посольства для послов великих держав. Достаточно великих держав, чтобы содержать посла в Японии, было немного, поэтому для них хватало номеров второго этажа. А на первом обустроили кухню, общий стол и танцевальный зал. Танцевальный зал был сам по себе не очень большой, но зато интриги там плелись огромные. Японцы пытались воздействовать на великие державы танцами, кухней и ношением европейской одежды, потому что не было достаточного количества линкоров и миноносцев. Это время так и прозвали: эпохой Рокумейкана.

Потом Япония построила линкоры и миноносцы, отдельные здания посольств и Императорский Отель. И Рокумейкан пропал, сначала из газет, а потом из общественного внимания. Словно вышедший в отставку политик, он может быть и жив, но никому до него нет дела.

Было очевидно, что тут какая-то хитрость ― не может бывший учитель позволить себе построить точную копию целой гостиницы. А даже если бы смог построить ― замучался бы в ней жить. Одна уборка сколько займёт...

И вот они стояли перед ступенями.

А потом дом дёрнулся и линии, которые его образовали, начали трепетать и рваться. Вдруг оказалось, что и красный цвет труб ― всего лишь отсвет заката, а сами очертания этого нового Рокумейкана затрепетали и стали превращаться в длинные чёрные линии, проведённые тончайшей кисточкой.

А потом они бросились на ребят, словно щупальца голодного .

Кимитакэ не видел, что делают другие ребята. Он сосредоточился на своих действиях.

Тонкие, как хоботок комара, линии схватили его рукава, полы ученической куртки и даже воротник. Но школьник уже расстегнул все пуговицы ― и просто выскользнул из одежды, оставшись обнажённым до пояса.

Тело было расписано иероглифами ― Кимитакэ нигде не читал об этом, он просто воспользовался подсказкой иероглифа вэнь, легендами о буддистских монахах, что представляли священные имена в виде горящих букв на частях тела и известным предубеждением всей Азии против людей с татуировками: ведь татуированная кожа навечно связывает человека с преступным кланом ― и их силы хватало, чтобы щупальца не могли достать до кожи.

Он прошёл сквозь отчаянно дрожащие линии и увидел иероглифы ― целое поле иероглифов, что ползли сверху вниз.

Кимитакэ стряхнул с ног тяжёлые ботинки, зажмурил глаза, набрал побольше воздуха, хотя знал, что это бесполезно ― и нырнул прямо в это поле, словно в пруд, подёрнутый ряской ― и долго летел мимо иероглифов, которые сплетались в чернильные реки. Их значение было столь велико, что он видел их даже с закрытыми глазами. Иной раз эти потоки пытались его захлестнуть ― но он ловко выбирался на поверхность, и волна сама помогала ему лететь всё глубже и глубже ― пока школьник не нырнул, наконец, прямиком в чернильное чёрное сердце…

Кимитакэ ощутил, что снова стоит на ногах, и с усилием открыл глаза.

Он очутился в небольшом полутёмном зале, слишком высоком и просторном, чтобы быть частной комнатой. На трёх стенах ― по три высоких полукруглых окна, закрытых шторами и потому похожими на белые холсты. Похоже, это и был тот самый нижний холл Рокумейкана, где пытались танцевать европейские танцы ― и попутно плести азиатские интриги.

Посреди комнаты за небольшим резным столиком, сидел человек.

И Кимитакэ узнал этого человека. Он почти не изменился за годы. Впрочим, в его возраста люди меняются небыстро. Только одет он был теперь не в серый европейский костюм со знаменитым зелёным галстуком, а в чёрную монашескую рясу, которая почти сливалась с царившем в зале полумраком.

― Привет тебе, мой любезный ученик,― сказал учитель каллиграфии.

― Здравствуйте, господин учителя. Вы ожидали именно меня, или просто кого-то, кто сможет вас отыскать?

― Ты помнишь, что такое Фудзакэ-ёми?

― Да. Это старый приём, использовался ещё в «Манъёсю». Например, Отомо-но Якамоти пишет слово 81. Нужно догадаться, что 81 ― это 9 помноженное на 9. Число 9 читается как «кю», а значит 81 надо читать как «кюкю». То есть “кукушка”.

― Великолепно!

― Я не думал, что произведу на кого-то особое впечатление. Всё-таки я происхожу из крестьян и пробился только за счёт скромного своего ремесла. А вас в школе все из дворянства и очень дорожат семейными корнями.

― Отец тоже ими дорожит. Даже оплатил генеалогическое исследование и теперь у нас хранится официальный свиток о нашем происхождении. В нём написано, что доказательств, что у наши предки хоть немного были самураями, или хотя бы состояли в родству с известным кланом из Фукуоки ― не обнаружено. Так что увы ― я происхожу из таких же крестьян, как и вы.

― Ты верно мыслишь. Как говорил один французский бунтарь, двадцать поколений крестьян ― это великолепная генеалогия… Первое, на что я увидел, когда я оказался, в вашей школе ― потомки сиятельных князей, что только что пришли первый класс, тычут пальцами в учителей и рассказывают друг другу, кто из них был в подданстве у основателя их рода… В этот момент я и понял, что недолго