Читать книгу - "Серебряная кровь - Рейчел Хартман"

Абдо снова лег и некоторое время ничего не говорил. Наконец он произнес:

«Я чувствую себя ужасно. Когда мы были на корабле, Джаннула почти не обращала на меня внимания. Может, была занята. Может, ей было проще следить за тобой с помощью Ингара. Но последние несколько дней она меня преследует – особенно последние несколько часов. Она накинулась на меня с ужасной силой. Мне кажется, еще чуть-чуть, и у меня взорвется голова».

Я почувствовала, как в животе заплескался ужас. Без сомнения, Джаннула мстила за освобождение Ингара.

– Ты не можешь впустить ее, чтобы я с ней поговорила? – произнеся эти слова, я понимала, что идея была ужасной, но мне не терпелось ввязаться с Джаннулой в драку.

Абдо яростно закачал головой. В белках его глаз отражался лунный свет. «Если я позволю ей захватить себя, пока я не сплю, она больше никогда меня не отпустит. Мне приходится отталкивать ее каждую минуту. – Он закрыл голову руками и беззвучно зарыдал. – Я боюсь спать. Боюсь шевелиться. Боюсь сосредотачиваться».

Его слова разбивали мне сердце.

– Пэнде вытащил ее из головы Ингара, – сказала я. – Он может помочь и тебе. Если хочешь, мы пойдем в Храм Чахона, как только проснемся.

Он зарыдал сильнее, прерывисто всхлипывая каждый раз, когда делал вдох. Я не знала, чем ему помочь: мое собственное зрение затуманивали слезы сочувствия. Наконец я взяла в руки его здоровую ладонь и тихонечко запела одну из колыбельных Южных земель. Постепенно его дыхание выровнялось, и он вытер слезы тыльной стороной ладони, которая теперь была бесполезной.

«Нужно пойти в храм и позволить ему меня починить, – сказал он. – Но это все равно что признать поражение».

– О чем ты? – спросила я, поглаживая его по руке.

«Пэнде тоже залезал ко мне в сознание, – проговорил Абдо. – Не в буквальном смысле, но его ожидания тянулись ко мне словно удушающая виноградная лоза. Он говорил, что за последние десять поколений не рождалось человека с разумом мощнее моего и что только я могу быть его преемником. Его надежды поглощали меня, и… мне пришлось их оттолкнуть. Иначе я растворился бы в них».

«А тебе было необходимо танцевать», – беззвучно сказала я, чувствуя, что понимаю его. Я ушла из отцовского дома, несмотря на риск быть разоблаченной, потому что мне было необходимо играть музыку, расти и становиться собой отдельно от папы. Я вспомнила, как настойчиво танцевал Абдо, когда я увидела его в первый раз. Словно он с помощью движений убеждал весь мир в своем существовании.

Он прерывисто вздохнул. «Я пойду с вами в храм. Эта мысль невыносима, но мне слишком больно. Я не могу сражаться вечно».

– Пэнде не сможет забрать тебя против твоей воли, – твердо сказала я, хотя на самом деле не была уверена, что говорю правду. Тем не менее нужно было срочно достать Джаннулу из головы Абдо, а потом уже разбираться с последствиями.

Вскоре Абдо все-таки заснул. Я надеялась, что Джаннула смилостивится и не будет ему мешать. Он по-прежнему сжимал мою руку, и я не могла высвободиться, не разбудив его, так что я прилегла на деревянный пол рядом с матрасом и каким-то образом смогла заполучить свою долю сна.

Несколько часов спустя я резко проснулась от осознания того, что опять забыла навести порядок в саду. Закрыв глаза, я быстро отправилась туда. Все жители вели себя спокойно и тихо, как будто ничего не произошло. Я все яснее видела, что они не зависят от моих ежедневных визитов. Я проходила кругами несколько минут, и только потом поняла, что ищу Человека-пеликана – гротеска Пэнде, – которого отныне не было на лужайке с фигурными деревьями.

Похоже, сад снова сжался. Деревья в роще Фруктовой Летучей Мыши стали ниже – теперь я могла сорвать апельсины, которые раньше висели слишком высоко. Сад уменьшался, когда я переставала за ним следить, или это просто бросалось в глаза после долгого отсутствия? Я хотела как-нибудь измерить происходящие перемены и поместила два больших камня в противоположных концах розового сада мисс Суетливость. Я назвала их километровыми столбами, хотя расстояние между ними не составляло километра, и прошла от одного до другого три раза, чтобы убедиться, что не ошиблась с подсчетами. Между ними было сорок девять шагов. Мне оставалось лишь запомнить эту цифру и измерять расстояние каждый раз, когда я приходила сюда.

Вернувшись в реальность, я потянулась. После ночи, проведенной на полу, спина болела. Абдо выпустил мою руку, поэтому я встала, задернула занавеску и на цыпочках прошла к узкой кровати, которую мне постелила Найя. Следующие несколько часов я проворочалась в постели, переживая из-за того, что происходило с садом. Как бы я ни пыталась, я не могла понять, что это означало.

Когда я проснулась в следующий раз, солнце уже стояло высоко над горизонтом. Меня разбудило множество голосов, которые говорили по-порфирийски так быстро, что я ничего не могла разобрать. Я вышла из гостевой комнаты, сонно мигая, и внезапно оказалась лицом к лицу с парой дюжин людей, набившихся в гостиную Найи. На них были яркие туники и штаны, которые носили в нижней части города. У многих за поясами торчали ножи для разделывания рыбы; некоторые украсили волосы разноцветными лоскутами. На диване скакали хихикающие дети. Две женщины доставали из сумок пышущие жаром тарелки с ячменем, баклажанами и рыбой, превращая рабочий стол Найи в обеденный.

Стоило мне появиться, наступила тишина. На меня без смущения воззрились две дюжины темных глаз. Наконец какая-то низенькая женщина с такими же круглыми щеками, как у Найи, проговорила очень медленно, так, что даже я ее поняла:

– Что здесь делает эта иностранка?

Найя протолкнулась ко мне и начала представлять всех по очереди – тетушка Мили, дядюшка Марус, кузен Мнесиас… Она тараторила так быстро, что я не сомневалась: она не надеется, что я запомню хоть кого-нибудь из них. Они коротко кивали с таким видом, будто мое нахальное появление из ниоткуда их оскорбило. Отец Найи – Тайтон – улыбнулся мне, но она так быстро перешла к следующему кузену, что я не успела улыбнуться в ответ. Мы пробрались к выходу на лестницу. Племянники и племянницы сидели прямо на ступеньках, передавая друг другу миску с финиками.

Когда мы спустились на третий этаж, Найя прошептала:

– Я сказала одной из своих сестер, что беспокоюсь за Абдо, и теперь на нас набросилась вся семья. Мы придумаем, как ему помочь, не беспокойтесь.

Найя похлопала меня по плечу, и, хотя она не произнесла ничего вслух, я поняла, что семья считает мое присутствие излишним. Меня выгоняли.

– Я знаю, как помочь Абдо, – сказала я. – В его разум проникла другая итьясаари и теперь мучает его. Я надеялась отвести его в храм сегодня же утром.

И судя по тому, как Паулос Пэнде отреагировал, услышав имя Абдо, было бы лучше, чтобы его отвели туда родственники.

Найя недоверчиво нахмурилась:

– Абдо не захочет идти в храм.

– Вчера ночью он сказал, что согласен, – возразила я, надеясь, что он не успел передумать за ночь. – Ему нужно пойти туда как можно скорее, чтобы Паулос Пэнде прогнал эту итьясаари из разума Абдо, пока она полностью не подчинила его себе. Она может заставить Абдо сделать что угодно, даже убить Паулоса Пэнде или самого себя.