Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

была уверена, что черный человек именно наблюдал, что ее предсмертные мучения доставляли ему удовольствие.

– Никого здесь, кроме вас, не было, – сказал бородач и мотнул головой. С мокрых волос и бороды во все стороны полетели брызги. Словно бы огромный пес встряхнулся после купания. Только ведь этот не после купания, этот после того, как спас ее, Марфу, от верной смерти…

– Спасибо, – сказала она шепотом и погладила насквозь мокрый рукав камуфляжной куртки. – Вы же меня спасли… наверное.

– Наверное, спас. – Бородач шагнул к воде, и Марфа поплелась следом, потому что боялась потерять опору.

Лучше бы не ходила. Лучше бы не видела то, что увидела.

На поверхности воды плавали утки. Плавали кто боком, кто вверх брюхом. Потому что мертвым уткам все равно как плавать…

– Интересное кино. – Не опасаясь замочить и без того мокрые ноги, бородач вошел в воду, а Марфа уперлась босыми пятками в землю, затрясла головой. В воду ее больше на аркане не затащишь.

Он и не стал тащить. Дернул легонько рукой, и онемевшие Марфины пальцы разжались, а сама она плюхнулась на задницу. Некрасиво и неграциозно, как толстая корова. Стало вдруг обидно за эту свою жалкую неграциозность, за свои босые ноги, за исцарапанные в кровь руки и разбитый нос. Глупость ведь несусветная! Она чуть не утонула, а думает о такой ерунде. Перед кем тут выделываться? Мишаня в отключке, а бородач в ее сторону даже не смотрит.

Бородач был занят совсем другим. Он выловил из воды дохлую утку и сейчас внимательно рассматривал ее со всех сторон. А Марфа вдруг с удивлением подумала, что ведь на самом деле до настоящей темноты еще далеко, что разглядеть и Мишаню, и уток, и бородача она может почти в деталях. А что ж тогда с ней случилось? Помутнение сознания какое-то…

– Бросьте ее, пожалуйста, – попросила она.

К воде она подойти так и не решилась, но на ноги все-таки встала и сейчас пыталась отлепить льнущую к телу юбку, хоть как-то расправить складки на блузке. С блузкой была совсем беда, через мокрую ткань во всех деталях просвечивался кружевной лифчик. Хорошо хоть новый, на днях купленный по какой-то умопомрачительно выгодной акции, очень красивый. Именно этот красивый и кружевной лифчик неожиданно вернул Марфе душевное равновесие. Был бы на ней старый, застиранный, вот где был бы позор. А так ничего, лишь слегка пикантно…

Неожиданно для самой себя Марфа хихикнула. Наверное, это было нервное. Даже наверняка нервное, но на душе полегчало. Вот еще бы бородач не трогал голыми руками дохлую утку.

– Почему? – Он обернулся, глянул на Марфу как-то слишком уж пристально, и она испуганно скрестила на груди руки, прикрывая и красоту, и кружева.

– Вдруг это какая-то зараза. Они же умерли…

– Они умерли не от заразы. – Бородач понимающе усмехнулся, зашвырнул дохлую утку обратно в пруд, ополоснул в воде руки и стащил с себя куртку.

– А от чего тогда? – спросила Марфа, клацая зубами. Раньше холода она не чувствовала, а теперь вот… накрыло. И главное, странно так: жар вперемешку с холодом…

– Не знаю. – Бородач пожал плечами, шагнул к Марфе. – Когда я прыгал за тобой в пруд, они вели себя очень странно, но были еще живы. – А свою мокрую ветровку он накинул ей на плечи. Теплее, разумеется, не стало, но все равно полегчало. Хоть кружев не видать.

– Спасибо. – Она кивнула, а потом спросила: – Может, в воде какой-то яд разлит?

– Если бы в воде был разлит яд, мы бы с тобой тоже плавали кверху брюхом.

Под ветровкой на нем была клетчатая рубашка. Рубашка эта плотно обтягивала и подчеркивала крепкий торс, почти такой же красивый, как Марфины кружева. Сразу же стало жарко, кровь прилила и к щекам, и к шее. Как все рыжие, краснела Марфа всегда очень быстро и очень некрасиво – пятнистой бурачной краснотой. Хоть бы не заметил.

Он и не заметил, теперь он склонился над Мишаней, разглядывал его с куда большей брезгливостью, чем до этого разглядывал дохлую утку.

– Что с этим будем делать? – спросил, не оборачиваясь. – В полицию? – И хриплый голос его как-то странно дрогнул.

– Не надо в полицию… – Марфа даже думать не хотела, что ей, такой мокрой и жалкой, после всего пережитого еще придется объясняться с полицией. Да и неизвестному, но такому щедрому хозяину вряд ли понравится, если из-за личных проблем Марфа отвлечется от своих непосредственных обязанностей. Нет, не надо в полицию!

– Уверена? – спросил бородач. На Марфу он так и не посмотрел, вместо этого он деловито обшаривал Мишанин пиджак. Что-то нашел. Кажется, паспорт. Нашел и сунул в задний карман своих штанов, а Марфа испуганно подумала, что испортится ведь документ, промокнет.

– Уверена, – сказала она как можно более решительным тоном, но все равно получилось жалко.

– Ты же в курсе, что он пытался тебя убить? – И снова не обернулся.

– Не убить. Не может этого быть. Просто напугать, столкнуть в воду.

– Зачем? – А сейчас обернулся, посмотрел с любопытством. – Зачем тебя пугать?

Чужой человек… Как рассказать о таком позоре незнакомцу?! Или с незнакомцем проще простого поделиться своей болью. Вот он есть, и вот его уже нет, а на душе одним камнем меньше.

И Марфа рассказала. Коротко, почти без эмоций. Просто голые факты, доказательство того, какой она была дурой. Была и, наверное, до сих пор осталась, если пожалела Мишаню, если не хочет сдавать его в полицию.

Бородач слушал очень внимательно, поглядывал на Марфу из-под густых бровей, временами хмурился, но молчал. Заговорил он лишь тогда, когда она закончила изливать душу.

– Ты иди, – сказал почти ласково и так же, почти ласково, шлепнул Мишаню по щеке. – Иди, погуляй пару минут по аллейке. Только далеко не уходи. Лады?

– Лады. – Она послушно кивнула. – А ты… Ты его не?..

– Я его не, но дурить и сбрасывать баб в воду ему надолго расхочется. Ты иди, иди. И не бойся ничего. Я тебе слово дал.

Незнакомый человек дал Марфе слово, а она взяла и поверила. Видно, мало ее жизнь учила. Вот с Мишаней учила, да не доучила.

До аллейки она так и не дошла, прижалась мокрой спиной к стволу старого клена, обхватила себя руками, затаилась. Куртка бородача пахла чем-то вкусным. Табаком, кажется, немного воском и медом. Хороший запах, уютный.

Когда закричал, почти завизжал Мишаня, она вздрогнула, а потом зажала ладонями уши. Серебряное колечко, последняя память о маме, больно царапнуло кожу, приводя в чувство, не позволяя сорваться в истерику. Он дал слово, обещал не убивать Мишаню.