Читать книгу - "Сиятельный - Павел Корнев"

Новый Вавилон – город, в котором нет черного и белого, но в китайском квартале чертовски непросто отыскать хоть что-то положительное.

Я его не выносил и по возможности старался избегал.

– Люди не должны жить в подобных условиях, – пробормотал я, перешагивая через очередное тело, валявшееся поперек прохода. Судя по стойкому запаху опиума, курильщик употреблял свое зелье прямо посреди улицы.

– Предлагаешь отправить их обратно в Поднебесную? – хмыкнул Рамон, расслышав мои слова.

– Забудь, – отмахнулся я.

Головная боль понемногу стихла, дурные предчувствия позабылись, начал подкрадываться азарт. На центральной улице соглядатаи господина Чена еще могли опознать меня, но не здесь, не в лабиринте запутанных улочек, где безраздельно властвовал мрак.

Седоусый констебль намеренно выбирал дорогу, на которой нам мало кто мог повстречаться, и потому, когда мы подошли к кособокому домишке с непонятными иероглифами на вывеске, никто не голосил, предупреждая жуликов о полицейской облаве, не улепетывал со всех ног, не баррикадировал окна и двери.

Тишина и спокойствие.

– На вас – черный ход, – отрядил старший двух подчиненных на задворки борделя.

– Просто смотреть? – уточнил китаец.

– Просто смотреть, – с нажимом произнес констебль и предупредил: – У вас две минуты. – А когда те растворились в ночной темноте, достал луковицу карманных часов и повернулся к нам. – Внутри старший лис и двое пацанов из банды. Спиной к ним не поворачивайтесь.

– Где лис? – спросил я, доставая из кобуры «Рот-Штейр».

– В номерах на втором этаже, в каких точно – не скажу. У входа сидят свободные девочки, дальше курильня и лестница, – пояснил седоусый констебль и попросил: – Очень вас прошу, обойдитесь без стрельбы.

– Хорошо, – пообещал я и оттянул затвор пистолета, досылая патрон.

– Время! – скомандовал тогда констебль.

Мы подбежали ко входу в «Нефритовый жезл»; я толчком распахнул дверь, и Рамон первым заскочил в освещенное разноцветными фонариками помещение с полуголыми девицами, чьи худосочные тела прикрывали лишь полупрозрачные накидки. Девицы пронзительно завизжали, а невысокий паренек отпрянул от бильярдного стола и набросился на нас с кием в руках. Рамон сшиб его с ног ударом приклада; что-то мерзко хрустнуло, и бандит неподвижно распластался на полу.

Я перешагнул через него, ухватил бильярдный шар и со всего маху запустил в китайца, бросившегося наутек. Попал в затылок, парень рухнул, проехался по крашеным доскам и замер, уткнувшись макушкой в стену.

– Отличный бросок левой, – похвалил меня Рамон и настороженно заглянул в курильню. – Чисто! – сообщил он, оглядев затянутое клубами сладковатого дыма помещение.

Сграбастав на всякий случай с бильярдного стола еще один шар, я присоединился к напарнику и подтолкнул его к лестнице, что вела на второй этаж. Но уже миг спустя некая деталь заставила меня замедлить шаг и окликнуть Рамона:

– Стой!

От разлитого в воздухе дурмана закружилась голова, и даже не знаю, что именно заставило насторожиться: легкий сквозняк, приоткрытая дверь на кухню или беловолосый лепрекон, который развалился на свободной лежанке, закинув ногу на ногу и покачивая ботинком с обрезанным носком.

Скорее всего, все сразу.

А когда коротышка оторвался от курительной трубки, выдохнул густую струю дыма и кивнул на приоткрытую дверь, я отбросил сомнения и рванул в указанном направлении.

– Сгинь, – приказал ему на бегу.

– Лео, ты куда?! – опешил Рамон.

Я заметил вырванный крючок, словно кто-то стремился унести ноги из заведения, прежде чем его возьмут за жабры охотники за головами, и повернулся к приятелю:

– Они предупредили его! Эти сволочи предупредили лиса!

Рамон заковыристо выругался и протянул мне фонарь.

– Надо было заплатить им больше, – заявил он. – Твой промах.

– Иди ты! – выругался я, взял фонарь в левую руку и скомандовал: – Давай! Двигай!

Крепыш с лупарой на изготовку шагнул на кухню. Я прошмыгнул следом, сразу отступил в сторону и осветил помещение.

Никого, одни печи, котлы и сковороды. Никого – да, но дверь на улицу распахнута настежь.

Спешить мы не стали. Одно дело – попытаться застать оборотня врасплох, и совсем другое – преследовать тварь, которую успели предупредить.

– Прикрывай! – тихонько выдохнул Рамон, собравшись с духом. – Давай заработаем мои три тысячи!

Вслед за приятелем я вышел во двор борделя, где во мраке ночи белело сохшее на веревках белье, и сразу уловил отголосок застарелого страха. Словно кислинка по языку растеклась, едкая-едкая, как настоявшаяся моча.

Лис не собирался бежать. Лис боялся, но готовился дать чужакам отпор.

Одиночество и страх переполняли оборотня, некогда привыкшего во всем полагаться на стаю, инстинктивная боязнь более сильного хищника въелась в его натуру. Именно она заставляла одиночку с остервенением накидываться на конкурентов, раз за разом доказывать всем – и в первую очередь самому себе! – что именно он – самый страшный зверь в этом лесу.

– Не отходи от меня! – предупредил я напарника, поспешно переводя луч фонаря с одного темного угла на другой. – Что бы ни случилось, не отходи от меня ни на шаг!

На поддержку констеблей надежды не было ни малейшей; во двор они не сунутся, в лучшем случае станут караулить у выхода на улицу.

Рамон первым двинулся вперед, откинул в сторону простыню и сразу крутнулся на месте, встревоженный непонятным шорохом за спиной; с лупарой он управлялся с такой легкостью, словно она ничего не весила. Я, как приклеенный, двигался следом и пытался предугадать, откуда ждать нападения. На белых простынях, словно экранах синематографа, вырастали зловещие тени; сердце бешено колотилось, воображение подстегивало нервы, оживляя забравшиеся в голову страхи.

Мы и не заметили, как из охотников превратились в дичь.

Понемногу начал сгущаться туман, и почудилось, будто мы блуждаем посреди ипподрома, а вовсе не по внутреннему двору борделя, который при желании можно переплюнуть что вдоль, что поперек.

– Возвращаемся! – решил Рамон, когда рядом прозвучал неприятный смешок.

И мы двинулись в обратный путь. Время от времени поблизости раздавался дробный перестук быстрых шагов, а на простынях мелькали чужие тени, и крепыш стал попросту срывать белье и кидать его под ноги, но ни вернуться на кухню, ни добраться до выхода со двора у нас так и не получалось.

Проклятый туман!

Поджилки тряслись, страх накатывал волнами, сотнями игл впивался в душу, лишал сил. Лис мог вынырнуть из-за любой простыни, наброситься на спину, прокусить шею…

Вдруг раздался тихий шорох, и полотнище ближней простыни раззявилось длинным порезом. Рамон стремительно сунулся туда, но кто-то гаденько рассмеялся уже совсем в другой стороне.