Читать книгу - "Зачет по выживаемости - Василий Гриневич"

Я дважды рассказывал эту историю в Большом Арбитраже, но не решился упомянуть об одной подробности. Собственно, она может быть и не так важна, просто очень необычная деталь. Дело вот в чем: через несколько секунд тело Юры начало корчиться, словно стараясь освободиться от какой-то невидимой оболочки, все сильнее и сильнее, и вдруг из горла его вырвалось шипение, и каюту будто обдало морозным дыханием. Это почувствовали все. Позже Алексей и Лена тоже меня спрашивали об этом. Что-то большое и холодное, как ледяная струя сквозняка, и в то же время тяжелое заметалось по каюте, прошелестело в воздухе и вылетело в кольцевой коридор.

— Скорее каталку! — первым опомнился Алексей.

Через минуту мы уложили Юру в медицинском изоляторе. Тело его снова обмякло. Веки бессильно закрылись. Губы шевельнулись.

— Мне холодно… Кто здесь? — это был его нормальный голос с нормальными человеческими интонациями. — Я не хочу. Свет.

— Где ребята, Заяц? — вдруг гаркнул Алексей у него над ухом.

— Там. Они… рядом. В крови… барьер. За барьером.

— Они испачканы кровью? — переспросил я.

Юра застонал.

— Нет, — Алексей мотнул головой, — Здесь что-то другое.

— Она испор… тила мне кровь, чтобы пройти… — Юра снова застонал, — чтобы пройти барьер. Она назвала… это — сквозь… проклятье. Туда возвраща…

— Куда?

— Обелиск. Каменный… урод.

— Ему надо обработать рану, — спохватилась Лена.

— Давай я, — я нашел противоожоговый гель. — Я, кажется, понял. Что-то содержится у него в крови.

Я густо намазал гелем след от ожога на груди. Гель тут же впитался, багровый рубец начал бледнеть на глазах.

— Он говорит о барьере, — сказал Алексей.

— У него в крови нечто, позволяющее преодолеть барьер.

— Надо сделать срочный анализ, — Лена открыла бикс с насадками для медицинских инструментов. — Возможно, тогда мы поймем, о чем идет речь. Отойдите.

— У них не осталось времени, — глаза Юры были по-прежнему закрыты. — Если я не вернусь, если я не вернусь…

— То что? Что? — закричал Алексей.

— Они там за барьером… погибнут, — губы Юры едва шевелились. — Им конец…

— Как конец? Что ты мелешь? — взорвался Алексей.

Юра вдруг захрипел. Дыхание остановилось. По лицу поползла синева. Зрачки расширились.

Укол тетралобелина в шею вернул ему способность дышать, но это была хоть и кратковременная, но самая настоящая клиническая смерть.

Это мгновенно отрезвило нас.

— Что вы делаете! — крикнула Лена. — Оставьте его в покое! Отойдите! — На лбу ее выступили капельки пота.

Путаясь из-за спешки в проводах, мы подключили дыхательную и диагностическую аппаратуру к бортовому компьютеру. Юра оставался без сознания. Алексей и Лена продолжали возиться с полифункциональным диагностером, а я вышел, чтобы проверить герметичность «Тритона» и заодно убедиться, все ли спокойно на побережье.

За наружной диафрагмой мне в лицо пахнул промозглый холод. Голубоватый луч прожектора по-прежнему упирался в накренившийся «С. В.», и сквозь этот освещенный коридор лениво ползли клочья тумана. Не знаю, что я ожидал увидеть. Честно говоря, мне было просто страшно. Я не решался сойти с трапа и несколько минут простоял, сжимая в руке лучемет и затылком чувствуя спасительный тамбур за спиной. В луче прожектора был виден броневой колпак «Тролля», застывшего на склоне дюны. Рядом с ним я различил какое-то движение, блеснул отраженный оранжевым цветом глаз, и на бархан выполз пятнистый щитозуб.

Вернулся я минут через пять. Юра глубоко и ровно дышал в паутине датчиков. Диагностический комплекс только начал печатать результаты, и на снимках анализа крови под четырехсоткратным увеличением мы сразу увидели нечто необычное. Каждый десятый эритроцит был фиолетовым и имел крестообразную форму. Испорченная кровь?