Читать книгу - "Время рокировок - Андрей Васильев"

Я показал на Одессита, который сидел в тельняшке, наплевав на вечернюю прохладу. Еще он раздобыл что-то вроде портупеи и смотрелся теперь совсем уже комедийно.

– Я рад, – повторил я. – Рад тому, что все мы считаем это место домом, что делаем все для того, чтобы крепче стоять на ногах и чтобы другие обитатели Ковчега считались с нами. Мне хочется верить, что наступит тот день, когда я услышу: «Этих людей лучше не трогать, за ними стоит Сватбург». Это будет означать, что мы стали реальной силой, семьей, с которой лучше дружить, чем воевать. Вот только до такого дня еще надо дожить. Но мы – доживем. У нас есть цель, у нас есть мы сами, стоящие друг за друга, так и что нам еще надо? Ну, может, немного везения, но и тут все будет так, как надо. Судьба не дура слепая, она всегда помогает тем, кто идет вперед, забывая про лентяев, стоящих на месте. Собственно, у меня все. Не люблю длинных речей. Нет, можно было бы поговорить еще и о том, что будет дальше, планы там и все такое, но, как по мне, куда интересней идти вперед, чем слушать про то, как это будет происходить.

– Коротко и ясно, – одобрил меня звонкий девичий голос. – А про город рассказать? Обещались!

– Обещал – расскажу, – отозвался я. – Только прежде одно дело надо закончить. Жека, веди сюда уродов.

Народ зашептался – судя по всему, они поняли, о ком идет речь. У нас тут все все знают и новостей немного, так что об инциденте с изнасилованием народ был в курсе. Как и о том, что я отнес разбирательство по данному вопросу на вечер.

Мокар и Серс совсем сникли за прошедшие полдня. На площадь они вошли с понурым видом, не глядя по сторонам.

– Итак, жители крепости Сватбург, – громко сказал я. – Вот два поганца, которые несколько дней назад здорово проштрафились, если это можно так назвать. Да, у нас нет пока законов, что греха таить, мы живем, руководствуясь здравым смыслом и элементарными правилами человеческого общежития. И еще этими… Как их… Заповедями божьими. Ну, там, не укради, не возжелай… Хотя ими – в меньшей степени, что врать. Особенно это касается заповеди «не убий». Но опять же – свои своих не убивают и не насилуют, тут и божеские, и человеческие заповеди едины. Но не эта парочка. Ладно. Вопрос: что с ними делать?

– Отрезать им кое-что, – одновременно посоветовали мне сразу с трех сторон. – Самое то!

– Не пойдет, – покачал головой я. – Никак не пойдет. Боли нет, крови нет… Опять же, а ну как регенерируют их причиндалы? Что, опять резать после?

Народ загалдел, предлагая свои варианты, и в этом шуме я вовсе перестал что-то слышать.

Выждав минуту, я окинул взглядом толпу и попросил Азиза, стоящего за моей спиной:

– Угомони их.

– Ти-и-ихо-о-о! – как слон затрубил Азиз и добавил что-то на своем языке. Надо думать, специфическое.

Над площадью установилась тишина.

– Как я и предполагал, – выждав полминутки, обратился я к людям. – Мнений много, а вот толку от этого мало. Потому отныне и до того времени, пока не случится что-то выходящее из ряда вон, вроде падения этих стен или моей смерти, я устанавливаю следующее. Решения о наказании серьезно провинившихся членов семьи принимаю лично я как лидер этой группы. Оно, это самое решение, будет окончательным и обжалованию не подлежит. Но в случае небесспорности вины человека, который совершил преступление, любой член семьи может высказаться в его защиту, предъявив мне весомые доказательства невиновности того, за кого он заступился. Но именно доказательства, а не пустые слова. Равно как и я могу опросить любого из вас, если у меня будут сомнения. Но никаких прокуроров и адвокатов здесь у нас не будет, без надобности это нам. Итак, есть ли желающие оспорить вину этих двух людей? Может, есть кто-то, кто сможет доказать, что помыслы их были чисты и ничего такого они делать не собирались?

Молчание, только костер пускает вверх вихри искр. Молчат все. И девушка эта молчит, как видно, высовываться не хочет. А я сам ее и не потащу сюда, на всеобщее обозрение. Зачем?

– Ну, вот и славно. – Я подошел к двум насильникам. – Все, господа, ваше дело разрешилось. Своим словом и по праву лидера я приговариваю вас обоих к смерти.

– Да мы же ее даже не трахнули! – прорвало Серса. – Ну да, была мыслишка, да, хотели мы ее разложить на травке, но что тут такого? Болезней тут нет, забеременеть она не может… За что убивать-то? За то, чего даже не было, – и убивать сразу двоих!

Народ загудел, не понравились ему такие слова.

– А и правда, – задумчиво сказал я. – Двоих… Да еще самим… Ладно, уговорил.

Я не видел тех, кто стоял и сидел позади, но у людей в первых рядах лица ощутимо вытянулись. Не ожидали они такого.

– Зачем умирать двоим? – Я достал из ножен свой клинок. – Голд, дай мне нож. Жека, развяжи им руки.

Секундой позже, когда эти двое уже разминали запястья, я сказал:

– Все просто и банально. Вот два ножа, вот вас двое. Один убивает другого и дальше свободен. Нет, в нашей семье он не останется, но сможет уйти в степь. Держите оружие.

– Вот же, – озадачился Мокар. – А если мы не захотим?

– Тогда мы вас утопим в сортире, – пояснил ему я. – Я даже двух мешков не пожалею. В один ты, во второй – твой дегенерат-приятель. И вперед, в волшебное царство опарышей. Мерзкая смерть, скажу я вам. Боли тут нет, а с запахами все в порядке.

Не скажу, что был уверен в том, что это выполнимо, но эти двое мне поверили. Правда, решительности им это не добавило.

– Все равно, – упрямо сказал Мокар, поудобней перехватив рукоять ножа. – Мы не гладиаторы. Хотите убивать – убивайте так.

– Да-да, – пискляво подтвердил Серс, делая шаг вперед. – И потом…

И тут же охнул от неожиданности – Мокар нанес ему удар в бок, а после – еще один.

– Да ты что делаешь! – возмущенно заорал он на приятеля, который знай кромсал его тело. – Ты же меня…

Договорить он не успел, истаяв в воздухе.

– Он мертв, – заявил Мокар довольно. – Условие выполнено. Я свободен?

– Как птица. – Я подошел к нему и требовательно протянул руку. – Нож верни. Я не хочу облегчать тебе жизнь и тем более продлевать ее. Без оружия в степи ты долго не протянешь.

Люди зашушукались. Ну да, жизнь уже четко очертила границы между собой и смертью. Времена, когда одиночка мог худо-бедно голым бродить по степи и лесу, почти совсем ушли в прошлое – звери, змеи и кочевники не дремали. Жека сказал мне, что были две ночи, когда на свет костра, который каждую ночь по-прежнему зажигался на холме, так никто и не вышел. Скоро надо будет вообще прекратить его палить – какой смысл впустую расходовать топливо? Так что дурачок Мокар сейчас не билетик в жизнь вытащил, а сообразил себе растянутую во времени смерть.

Люди это видели, и для меня это было важно. Они поняли, что если ты пошел против семьи, то прощения и пощады не будет.