Читать книгу - "Моровое поветрие - Рита Хоффман"

Ярина глянула на Станислава, на его безмятежное лицо, и выбежала из шатра. Злость душила, ненависть, все смешалось в душе! Сколько раз ее еще обмануть должны, чтобы она научилась наконец не доверять никому?!

Ярина побежала к реке, спряталась и дала волю слезам. Била себя по щекам, дергала за волосы, чтобы побольнее себе сделать, чтобы запомнить, что все на свете врут. Так ей обидно было, так горько, а еще хуже оттого, что сердце не могло Станислава отпустить в одно мгновение.

– Дура, дура! – плакала Ярина. – Ну какая же я дура!

И Чеслава ей воспользовалась, и Станислав, а она, недалекая, уши-то развесила! Всем верила, каждому встречному-поперечному!

Вереск обнял ее, прижал к груди. Ярина же обхватила его дрожащими руками, рыдая от обиды и осознания собственного бессилия.

– Только не вини себя, – прошептал Вереск ей в волосы, – молодая ты еще, глупая и доверчивая.

– Это меня не оправдывает! Убийце помогла, чужое сердце украла!

– Всё исправим.

– Ты способ нашел?! – Ярина вскинулась и с надеждой на Вереска посмотрела.

– Нет пока, – нехотя признался он. – Но найду. Обещаю.

– Я теперь знаю, чего слова и обещания стоят, – буркнула Ярина, утирая злые слезы. – Чем ты лучше людей, которые меня обманули?!

– Я не человек, – просто ответил Вереск, – вот и все.

С одной стороны, черту доверять было еще глупее, чем людям, с другой – он-то ни разу ее не подводил еще.

– Только поторопись, – шмыгая носом, пробормотала Ярина, – не то охотник помрет, и уже нечего будет исправлять.

Глава 24. Лука

То, что Ораз и Даная повсюду за ним следовали, Луку порядком раздражало, но он не прогонял их, лишь недовольно смотрел. Не по своей воле волкодлаки рядом оставались, еще и рисковали своими жизнями, находясь рядом с больными людьми. Уйти бы им, но слово Ныгмет для них неоспоримо. Даже если бы Лука прогнал их, они бы затаились где-то и следовали за ним тенями.

– Не подходи к ним. – Ораз преградил Луке путь.

– У меня сердца нет. Думаешь, мор мне страшен?

– Не знаю, но вожаком рисковать не стану.

– Погляди: какой из меня вожак? Ты ведь разумный, понимаешь, что я чужак в вашей стае. Кто меня будет слушаться?

– Все. Ты победил убийц Наримана, никто не посмеет слова против тебя сказать.

Лука вздохнул. Каким бы умным Ораз ни был, традиции племени значили для него куда больше, чем здравый смысл.

– К тому же, – вдруг добавил тот, – если твой друг увидит, что я подпустил тебя к хворым, он шкуру с меня спустит.

– Ты Владлена боишься? – удивился Лука.

– Он изменился, – бросил Ораз. – Совсем другим стал. Не тянет к нему больше: он свет не источает.

– Ничего такого не чувствую, – пробормотал Лука.

– Потому что у тебя нет сердца, да и ваша связь разрушена.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сердце подарил ему с клятвой, а теперь, – Ораз постучал пальцем по груди Луки, – пусто тут. Клятвы тоже не стало.

Лука почувствовал, как на лбу выступила испарина. Он об этом не думал, даже не предполагал, что подобное может случиться.

– Не говори ему, – попросил он Ораза. – Прошу тебя.

– Ты вожак, как скажешь, так и поступлю.

– Не как вожак прошу, как друг. – Лука сжал плечо волкодлака. – И Данае скажи.

– Тогда я тоже тебя как друг попрошу: не подходи к хворым, если не хочешь, чтобы твой человек сшил из наших шкур зимнюю одежду. Или Ныгмет.

Что ж, это было справедливо. Лука кивнул.

С каждым новым рассветом ему становилось хуже. Силы словно утекали из тела, бросало то в жар, то в холод. Если бы он не знал, что люди без сердца мгновенно умирали, решил бы, что близится его час.

Хворых жителей Ярилова града отделили от основного стана, поставили ратников сторожить их, но людям это не нравилось. Они стенали с утра до ночи, проклинали царя, грозились ему злыми духами во снах являться. Они почему-то решили, что во всех бедах Елисей виноват, и никто не мог их переубедить.

Пока ратники во главе с Рыжем собирались в дорогу, Лука бродил по стану, слушал, что люди говорят, смотрел, как надежда тает в их глазах, и ему становилось так тошно, хоть в петлю лезь. Но хуже всего дела обстояли с больными.

Мор уродовал тела, иссушал их. Они не могли ходить, их ноги превращались в почерневшие бесполезные культи. На лицах пятна появлялись, напоминавшие плесень, и над этими пятнами облачка спор поднимались, которые ветер разносил. Лука не сомневался в том, что почти все люди вокруг больны, просто многие еще не знают об этом.

Самое страшное заключалось в том, что умерших никто не хотел сжигать. Боялись к ним прикасаться, ожидая, что тела истлеют в руках так же, как дитя, которое принесли во дворец. Не помогали ни уговоры, ни приказы – ратники и дружинники отказывались иметь дело с покойниками. Почерневшие тела лежали то тут, то там, люди их сторонились, не понимали, что без сожжения все станет только хуже.

– Будь проклят царь и вся его семья до седьмого колена, – зло бросил мужик, мимо которого Лука проходил.

Он хотел остановиться и проучить дурака, но не стал: задай Лука взбучку наглецу, люди вокруг тут же ему на подмогу кинутся, ведь все думали точно так же.

– Все плохо, – тихо сказал Ораз. – Многие люди ночью сбежали.

– И унесли с собой заразу, – сквозь зубы прорычал Лука. – Дурачье.

– Люди и так глупые, а от страха еще глупее становятся.

– Тут даже спорить не стану.

Лука вздохнул и направился к небольшому шатру неподалеку от царского.

За пологом было душно, но пахло куда лучше, чем на улице. На обитой тканью лавке сидел Всеволод. Он был бледен, темная повязка закрывала провалы, оставшиеся на месте глаз.

– Как ты тут? – Лука подошел к парню и положил руку на его плечо.

– Сижу, слушаю, – ответил тот. – Как глаза потерял, слышать стал намного лучше прежнего. И не нравится мне то, что из-за стен доносится. Темные времена настали.

– Я хотел бы поспорить с тобой, но спорить тут не о чем. – Лука тяжело опустился на лавку. – Боишься?

– Как сказать, – задумчиво произнес Всеволод. – Боюсь, конечно, но от страха пока не обезумел.

– Это уже хорошо. Народ на улице на бесноватых начинает походить.

– Можно ли все исправить?

– Мертвых не вернуть, а вот живых спасти еще можно. Так Рыж говорит, а ему я доверяю.

– А если охотник неправ? Что, если смерть ведьмы ничего не даст?

– Все помрем. Ваши земли опустеют, прости уж за правду. Люди не понимают, что хворь разносить нельзя, сбегают из стана, уносят с собой мор, чтобы великодушно поделиться им с ближним в соседней деревне.

– Какая жуть. – Всеволод зябко поежился, несмотря на царившую в шатре духоту. – И ты готов умереть вместе с остальными?

– А готовы ли горожане умирать? Нет конечно, но и выбора у нас не осталось. Если мор ко мне может пристать, то я уже хворый, даже если пока не почернел.

– Почернел?

Пришлось рассказать, как захворавшие выглядят. Всеволод побледнел пуще прежнего, отставил кружку и дрожащими руками принялся лицо тереть.

– И в страшном сне такое не привидится, – бормотал он, – это ж кем нужно быть, чтобы такую мерзость придумать?

– Вештицей. Или Зверем, как Рыж говорит.

– Елисей рассказал, кто он такой, этот ваш Зверь. Победить-то его можно вообще?

– Никому пока не удалось, да и на честный бой он выйдет вряд ли. Но раз считают его противником нового Бога, значит, только он и мог бы его уничтожить.

– Я к нашим богам обращался, – вдруг признался Всеволод. – Даже Морену звал, надеялся, что она меня услышит, ведь я прикасался к ней, видел наяву. Но ничего. Никто не пришел.

– Значит, нужно на себя надеяться, как и всегда. А коль помрем… Будем знать, что сделали все, что могли.

Они замолчали, обдумывая скверное положение дел, затем Всеволод нашарил руку Луки и сжал его пальцы.

– Елисей рассказал еще, что у тебя нет сердца. Хотелось бы мне верить,