Читать книгу - "Гроза над крышами - Александр Александрович Бушков"

распрекрасно, приятней и интересней тебе будет жить. Никто ведь над Клавиллой и Гизелкой не насмешничает, сама вспомни. И теперь-то, когда раскрылась, наверняка будешь на танцы в платьице ходить и все такое?

— А вот буду. Как Гизелка с Клавиллой.

— Молодец, — сказал Тарик, поднимая полегчавшую баклагу.

— А посему вторую и последнюю будем пить за Данкино пробуждение. Подставляйте чарки, на сей раз Данка первая, ей положено очередь не соблюдать, коли уж сегодня ее день.

Данка подставила чарку под густо-коричневую вкусно пахнущую струю, за ней придвинулись остальные. Тарик последним — это первую чарку ватажнику приглядно пить первым, а с последней обстоит как раз наоборот...

Пили, разумеется, степенно, глотками, пусть и не воробейчико-выми — как взрослые Мастера в «Уютном вечере». Только всеми презираемые Градские Бродяги торопятся влить в себя все, что налито. Ну, предположим, подвыпившие самые степенные люди тоже пьют отнюдь не чинно, но они-то потребляли по чуточке, от которой ни за что не захмелеешь...

Данка больше не волновалась после того, как ее известие (пусть ошеломительное, положа руку на сердце) приняли как должное. Никто и не подумал упрекнуть, что скрывала столь важное от старых друзей. Тарик в первую очередь: у него самого лежал увесистый камень на душе, он скрывал нечто гораздо более важное — но утешал себя тем, что это ненадолго и, когда удастся узнать побольше, обязательно расскажет... Когда допили, завязали чарки обратно в узел, а узел спрятали в сундук. Окончательно приободрившаяся Данка рассказала, что опять отколола Кутерита-Болвашка, еще в Недорослях прозванная так за несказанную глупость (из-за которой в Школариуме постоянно, а не день-два, как наказанные, сидела за партой с ослиной головой). Что занятно, она сама бесхитростно рассказывала, какую глупость сваляла на сей раз. Вот и теперь. Маманя ей сказала мимоходом: мол, и тебе, доченька, придется замуж выходить, и не так уж много годочков ждать осталось. Кутерита не имела ничего против такой участи, однако жалобно промолвила:

— Хорошо тебе говорить, маманя: ты-то за папаню выходила, а мне за чужого человека придется...

Хохот грянул такой, что несколько голубей сорвались с насиженных мест и пометались под крышей, прежде чем успокоиться. Пожалуй, из этого выйдет настоящая байса и, как часто бывает, начнет вольно разгуливать в народе уже без упоминания имен и названия улицы...

Вроде бы все обговорили, но Чампи вдруг спросил:

— Пантерка, ты что, с этим Бадишем ходить собираешься? Упрямый, ничего не скажешь: три раза от тебя в глаз получал, но не отступался. Точно, всерьез запал. И на мост Птицы Инотали звал...

— Ну и собираюсь, если предложит, — сказала Данка чуть настороженно. — А что такого? Про него ничего худого не

скажешь.

— Да нет, худого я не говорю. Твое право. Я просто подумал... Тут получается головоломный вопрос. Если Бадиш будет с тобой ходить, обязан выкупное платить согласно старой негласке...

— И заплатит, — уверенно сказала Данка. — Он парень поли-тесный, негласки уважает, и прирабатывает неплохо, да еще в потрясучку ему везет, как у нас Тарику.

— Ох, я не о том... Будь ты обычной девчонкой, сложностей не было б никаких: заплатил — и порядок. Но ты ж Пантерка. В жизни не слышал, чтобы Пантерка ходила с парнем с другой улицы. Клавилла и Гизелка ходят с парнями со своих улиц: тут все ясно. А тут... Согласитесь, головоломка. Брать выкупное за Пантерку или нет? Негласок на этот счет я не припомню...

Головоломка и в самом деле объявилась серьезная. Все старательно задумались, но Тарик решительно сказал:

— Я так полагаю, ребята, торопиться тут не нужно. Коли уж нет на сей счет никаких негласок, придется новую придумывать. Все негласки, надо полагать, кто-то когда-то придумал, но больно уж серьезное дело, впопыхах и второпях не решить. Пусть каждый как следует дома поразмыслит, а завтра соберемся, послушаем каждого... Пантерка, ты тоже думай, тебе полагается. И ведь придется сход всех ватажек созывать, шутка ли: новую негласку учреждать. Я о таком и не слышал даже...

Возражений не последовало, все дружно поддакнули, что ватажник, как всегда, придумал толково: торопиться тут ни в коем случае не следовало, дело важное, и обдумать все нужно на шесть кругов.

Разговор перешел на дела повседневные. О задуманном походе на Сарланское кладбище нс заикнулись ни словечком — особенно и нечего обсуждать, к тому же срок не подошел. А вот о луках и стрелах следовало поговорить как нельзя более обстоятельно. Этим и занялись.

Две предстоящие каникулярные недели сулили не только приятнейшее освобождение от повинности ходить в Школариум, но и некоторые заботы — правда, вовсе не неприятные и давно привычные...

Через неделю начнутся состязания по стрельбе из лука — не королевские, градские или цеховые мирные битвы116, а устроенные самими Школярами, их трудами, за их счет. Благо опять-таки для этого не нужно никаких ристалищ117, сгодятся излюбленные пустоши в чистом поле за городом. У каменяров ничего подобного нет, у них свои, другие состязания, а вот Зеленая Околица трудиться будет старательно. Сначала сойдутся ватажки одной улицы, и определится победившая — а потом состязаться будут победители шести улиц. Призом будут бронзоватые стрелы на шапку — взрослые этого не оценят, а вот любой Школяр при одном взгляде преисполнится зависти. Стрелы заказывают у давно привычных к этому Мастеров на собранные со всех участников денежки — и гордо носят во все времена года до следующего состязания, потом проигравшие их, понятно, снимают и берегут как память. Редко-редко случается, что старые победители стрелы носят два срока подряд, то есть круглый год, а вот о троекратных победителях только легенды ходят, которым никто не верит, потому как вранье: всякий раз рассказчики завлекательных баек называют разные улицы, вовсе не из их квартала...

Вот тут уж ватажка постарается из кожи вон вылезти — один только раз уличные состязания из трех выигрывали, но провалились на шести межуличных, что не позор, но изрядная плюха по самолюбию...

Старые луки и стрелы вполне годились в дело, но для состязаний все обзаводятся новыми, так уж исстари повелось. И потому привычно распределили обязанности, зная, кто в чем силен: Тарику предстояло раздобыть бычьи жилы для тетивы,

Чампи — срезать ветви тополя для луков и настругать стрел, Шотану — смастерить каменные наконечники, Байли... — гм, обеспечить гусиные перья (самая рискованная часть работы — птицеводы очень неодобрительно относились, когда у их гусей выдирали