Читать книгу - "Закон крови - Дмитрий Силлов"

Конечно, Папин «табачок» в определенной мере штука полезная, однако во второй раз я бы его пробовать не стал. Любая химия рано или поздно на мозгах скажется, за время службы насмотрелся на всяких-разных любителей отрешиться от мира сего. И даже если ты с той химии сегодня шибко умный, то рано или поздно настанет обратный эффект. Компенсаторный, так сказать. По мне уж лучше сто грамм для настроения опрокинуть. Это по-нашему. Да и давно известно – что афророссиянину хорошо, то просто россиянину – лучше не надо.

В душной комнате последствия Папиного очищения мозгов сказывались особенно сильно – в голове звенело уже не на шутку. Потому я поспешил последовать совету мудрого работодателя и направился в коридор.

В коридоре обнаружился висящий на вбитых в стену крюках ржавый велосипед, несколько тазов разных размеров, одетых друг на друга по принципу матрешки, гора сильно ношенной обуви, соседствующая с кучей неопределяемого хлама, идентифицировать отдельные элементы которого в полутьме было сложновато. Хозяева явно экономили на электричестве, потому света одинокой, засиженной мухами лампочки под потолком хватало лишь для того, чтобы не свернуть себе голову в поисках рекомендованной ванной.

Дверей в коридоре было три, все крашенные когда-то желтой, потемневшей от времени и местами облупившейся краской. На одной из них была приклеена доисторическая пластмассовая табличка, изображающая писающего мальчика, что определяло находящееся за дверью помещение как санузел. Из-за второй раздавался здоровый храп, исполняемый дуэтом. Рассудив, что вряд ли найдутся охотники спать вдвоем в ванной, я открыл третью дверь – и не ошибся.

Щелчок выключателя, расположенного рядом с косяком, оживил лампочку, аналогичную коридорной как по мощности, так и по следам мушиного внимания. Джакузи с гидромассажем в данном помещении, естественно, отсутствовала. А присутствовали в нем лишь старая чугунная ванна с черными пятнами на месте отбитой эмали, треснувшая раковина в буро-коричневых разводах и большое зеркало, на удивление целое, но с толстым налетом застарелой грязи по краям и тусклым пятном посередине, худо-бедно отражающим окружающую действительность.

Честно говоря, я ожидал увидеть в зеркале все, что угодно, но только не своё абсолютно целое лицо без малейших признаков новой травмы. На всякий случай я протер зеркало чьей-то несвежей рубашкой, валявшейся в ванне, после чего тщательно вымыл руки. Это несложное действие немного вернуло меня в реальность, но к разгадке не приблизило. Потому как если вчера вечером ты явственно ощутил удар по фейсу и хруст ломающейся спинки носа, то на следующее утро ты ну никак не можешь выглядеть выспавшимся, отдохнувшим и ну разве что основательно небритым.

– Мистика какая-то, – пробормотал я, в который раз уже ощупывая лицо. – Привиделось вчера всё, что ли? Или сегодня мерещится?

Нет, шрамы от старых травм были на месте. Честно говоря, рожа еще та. Некоторым девчонкам нравится, но большинство пугаются. Бледно-розовая полоса на левой щеке протянулась от края рта до уха – памятка от одного трёхнутого любителя ножей, нанюхавшегося дури и захватившего в заложники семью соседа. Ну и чуть выше звездообразный шрам на той же щеке – принятая мордой пуля снайпера, работавшего с крыши, которая выбила три зуба и вылетела через раззявленный в крике рот – это я на захват вражьей силы в атаку шел. Полезно, знаете ли, иногда ходить в атаку. Была б пасть закрыта, думаю, с нижней челюстью пришлось бы расстаться. Так что фотографироваться я предпочитаю в профиль или, как минимум, анфас.

Вот такой колоритный тип смотрел на меня из зеркала, трогая себя за отнюдь не греческий нос, неоднократно ломанный спарринг-партнерами и оттого кривой как турецкий ятаган. Но на этот раз он был абсолютно цел, без малейших следов вчерашней попытки Большого Грогги окончательно превратить его спинку в подобие ленты Мёбиуса. А может, я просто сейчас валяюсь на том же самом ринге в полной отключке и мне все это мерещится?

Я обвел взглядом ванную. Да нет, такой срач вряд ли придумает даже самое больное воображение. Стены, выложенные дешевым кафелем, наверно, когда-то были белыми. Сейчас же они настолько основательно заросли грязью и водным камнем, что под налетом было затруднительно разглядеть швы между плитками. Смеситель с обломанным вентилем, шланг душа без лейки, валяющийся прямо в ванне, чей-то рваный носок на полу, вонь как в бомжатнике, въевшаяся в стены… И здесь люди живут. Тьфу!

Вместе с плевком из моего рта вылетел белый твердый предмет.

Так-так, все-таки для моего здоровья вчерашнее мордобитие не прошло даром. Помимо моста еще и коронка слетела.

Признаться, в глубине души я ощутил что-то похожее на радость – все-таки какое-никакое, но объяснение происходящих метаморфоз. Конечно, мало радости снова идти сдаваться стоматологам – жужжание бормашины с детства вызывает во мне желание куснуть врача за руку – но, согласитесь, жить намного легче, когда ты в состоянии объяснить происходящие с тобой чудеса. Это ж не «желтая пресса» про инопланетян пишет, это твое собственное мясо вытворяет вещи странные, необъяснимые. А так все понятно – дали в зубы, посыпались коронки…

Я приподнял верхнюю губу, ожидая увидеть под ней пару дыр на месте утраченных зубных протезов… и застыл в недоумении.

Дыры были. Только из тех мест, на которых полагалось быть лишь голым деснам, вылезали белые шпеньки, которым быть там вовсе не полагалось. А обточенные зубы, с которых те протезы благополучно слетели, стали заметно толще и уже мало отличались от здоровых зубов. То есть получается что? Коронки слетели не от ударов. А оттого, что их стряхнули с себя… растущие зубы?

«Зубы растут. У меня растут новые зубы. Зубы у меня…»

Набор абсолютно дебильных мыслей крутился в моей голове, словно заезженная пластинка. А какие могут быть мысли у человека, увидевшего такое? Правильно, никаких. Или вот такие, как у меня.

«Зубы…»

Я поднял руку и, плохо соображая что делаю, взял двумя пальцами и потянул второй мост – давнюю школьную память об ударе мордой о гимнастический брус на школьном уроке физкультуры. Мост снялся свободно, словно крышка с чайника. В зеркале краем глаза я увидел лицо полного идиота, и меня это несколько отрезвило.

– Всё в порядке, спецура, – сказал я отражению, усилием воли возвращая мышцы лица в приличествующее случаю выражение. Ага, вот так нормально – портрет человека, лицом к лицу встречающего неожиданные выкрутасы своего организма. Так же, как тяготы и лишения сначала службы, а теперь вот – окружающей действительности.

На всякий случай я открыл кран и тщательно прополоскал рот водой, после чего еще раз не менее тщательно вымыл руки. Всегда был – возможно, излишне – брезглив и не понимал, как люди могут жить в такой грязище, что, дотрагиваясь до выключателя, мысленно подсчитываешь количество микробов, переехавших с кнопки к тебе на палец. А тут как-никак после выключателя в рот ими лазил…

Признаться, меня не столько заботил моральный облик аборигенов, сколько я серьезно опасался занести не только в рот, но и в рану какую-нибудь гадость. Тем более что перевязку ноги сделать было нечем, разве что трусы на полосы порвать.