Читать книгу - "СССР-2010 - Александр Афанасьев"

Поросшие лесом неглубокие овраги сменяются обрывами по сто-двести метров, маленькие лоскуты полей и дороги, многие из которых в таком состоянии, что машина не пройдет, только осел. Здесь еще есть и железная дорога, проходящая через такие места, какие и слов не хватит описать. Здесь даже войны почти не было – не тот рельеф…

Понятно, почему выбрали нас – мы афганцы, привычные. Для нас – это почти что Хост, с его высокогорьем, солнцем, сухими, смолистыми соснами, такими же обрывами и жестокими перестрелками в лесу и между склонами, когда сначала ты стреляешь на десять метров, а через минуту на восемьсот. Столица провинции – одна немощеная улица и ряд домов вокруг нее, да дорогие джипы – Хост всегда зарабатывал, поставляя в Джелалабад и Кабул дрова, а дрова там на вес золота. Так что люди богатые, для них купить тот же «Барретт» на черном рынке в Пешаваре – не проблема. Там отбраковка происходит быстро и жестко. Либо ты учишься выживать и точно стрелять, либо возвращаешься грузом «двести».

Я, с группой из пяти человек и одним пулеметом, залег на дороге, ведущей к кооперативу. Остальные сербские спецназовцы и наши под командованием Моли сжимали кольцо вокруг бывшего кооператива.

– Моль – Кабану, – прошипело в наушнике.

– На приеме.

– Конкретная движуха, не меньше двух десятков духов. Три коробочки, две легковые и самосвал.

– К чему движуха?

– Не пойму. Вроде валить готовятся.

Это плохо…

– Доложи готовность.

– Пять минут.

– Принял. Атака по готовности. Держим тропу.

– Принял.

– Пулемет налево, – прошипел я, – духи готовятся валить. Увидишь транспорт – огонь без команды…

Пулеметчик, здоровяк из пятой бригады спецназа (Марьина Горка) с позывным Бульбаш, начал перебираться налево, до этого он держал правый фланг. Если что, он со своим «НК221» – даст джазу^[18]…

И тут я услышал двигатели на дороге. Не один, а два – крупные, как у легкого грузовика. Идут к нам.

Два грузовика – этого нам не хватало. Что, если это боевики или того хуже – миротворцы? И что делать?

– Кабан – Моли.

– На приеме.

– Движение на дороге входящее. Мы отсекаем, услышишь стрельбу – атака. Понял?

– Принял.

– Ни пуха.

– И тебе…

Ну, понеслась.

Я угнездил автомат на брошенный вперед, под цевье рюкзак однолямку и скомандовал:

– К бою…

Машины появились через минуту с небольшим. Два белых внедорожника «Шевроле Тахо». Я не придал значения, что американские – белые, а миротворцы на чем только не ездят…

Первым стрелял я – командир стреляет первым, вперед батьки никто не лезет, это святое. Цель – водитель в головной машине. Тоже с Афгана – первым делом надо валить водителя, стоящую машину расстреливать проще, а она еще и заминирована может быть. Замыкает цепь в таком случае обычно водила, на переднем, под ногами у пассажира бывают аккумуляторы и провода.

Стекло в прицеле моментально покрылось мутными разводами, но машина продолжала идти, даже ускорилась. И я с ужасом понял – хрен вам. Машина бронированная.

– Броня! – крикнул я.

Под огнем головная машина прошла основной сектор обстрела и рванула к лагерю. Вторая остановилась, открылась задняя дверь – и по нам врезали из пулемета. Тут же ответил «Хеклер» Бульбы, заткнув пулеметчика раз и навсегда. Двое с правой стороны машины попытались перегруппироваться по обочине – я видел, как один подорвался на мине – хлопок, дымок, лежащий человек. Второй попытался помочь, но упал под градом пуль из пяти стволов…

Наверху, на дороге, оглушительно хлопнул фугас, раздавалась автоматная и пулеметная стрельба…

Хреново все…

– Бульба, Комар – на месте. Контроль направо. Жиган – контроль налево. Двое со мной…

Мины. Гребаные мины. Нет ничего хуже мин, а тут их полно…

Проползя буквально на пузе, мы выбрались на дорогу. Перебежали к машине – пахло бензином, но огня пока не было…

И номеров на машине тоже не было…

Перешел на пистолет – им с одной рукой проще. Один в багажнике, дохлый, судя по всему, но после того, как в горелой машине забитого каравана ожил дух и кинул гранату, я в такие вещи не верю. Еще один свисает из задней двери…

– Дим, контролируй машину…

Проверил пульс у того пулеметчика, в багажнике – пульса нет, дохлый. Валяется пулемет, обычный югославский «М85», лента на двести, если бы Бульба не загасил его первой же очередью – сейчас сами не знали бы, куда деваться.

– Шеф, этот живой…

– Контролируй.

Порылся по карманам, в первом же обнаружил документы. Пластиковая карточка, с фоткой. Морская пехота США, активная служба, имя – Джеймс Картрайт, воинское звание – капрал, грейд оплаты – Е4^[19]. Все, приплыли. Морские пехотинцы США…

Б…

Сунул карточку в карман – сам не знаю зачем. Такое носить – себе дороже…

– Бульба…

– На приеме.

– Оставь пулемет, и ко мне.

Подбежал Бульба, я молча ознакомил его с трофеем. Тот пробормотал что-то на своем языке.

– Что делать будем?

– Я наверх. Смени позицию и будь готов к неприятностям. Если что, отходи в застройку, рогом не упирайся. Хоп?

– Хоп – типично для «афганцев», понял? – понял! Хотя «хоп» – это из ташкентского сленга.

– Ты за старшего. И еще…

…

– Живых тут не было.

– Понял.

Конечно, добивать раненых – дело последнее. Никто такого в здравом уме делать не будет просто потому, что можно и самому оказаться раненым или в плен попасть. Но мы – не все. Мы – спецназ. Проводим операцию в зоне, контролируемой миротворцами ООН, что само по себе преступление. И пофиг, что миротворцы ни хрена тут не контролируют, и тут уже лагеря Аль-Каиды появились. Так что решение единственно верное – никого за спиной не оставлять. Нас тоже, доведись нам встрять, в живых не оставят.

В одиночку пошел наверх, по дороге в одиночку можно, мин тут точно нет, а если кто-то и выскочит – с одним-двумя я точно справлюсь. Наверху у самой стоянки догорал прорвавшийся головной джип – там, скорее всего, тоже американцы. Либо из посольства в Загребе, либо еще откуда. Пахнет гарью, горелым мясом и покрышками – знакомый запах забитого каравана. Наверху последними угольками потрескивают выстрелы – контрольные.