Читать книгу - "За гранью - Василий Седой"

— Арес, я все сказал. Ты просто не понимаешь, что для людей нашей страны значит именно эта война, поэтому нет, нет и ещё тысячу раз нет. Если хочешь моей полной самоотдачи, помоги мне лучше в другом деле, раз уж тебе это разрешено.

Рассказав о своем желании уйти, оставив жену с ребёнком в стране для людей, я нарвался на самую настоящую отповедь.

— Сергей, у меня, конечно, серьезные полномочия, но не до такой степени, поэтому нет, тут я помочь тебе никак не смогу, да и никто не сможет. Пойми, чтобы построить такое государство, как ты хочешь, нужна целенаправленная работа множества людей на протяжении не одного столетия, и то не факт, что получится. Ты же хочешь получить результат за каких-то десять лет, это нереально.

В общем, не смогли эти продвинутые во всех отношениях люди подсказать мне пути решения проблемы, самому придётся думать. Да и нечего на самом деле загоняться, источник бед известен. Может, если получится очистить страну от окопавшейся здесь нечисти и проредить ряды возомнивших себя хозяевами жизни западных «партнеров», глядишь, и само по себе все наладится.

С этим маленько и успокоился, да и что нервничать, нужно делать, что должен, а там — будь, что будет.

Как ни странно, в Москву меня переправили вообще без проблем и без приключений.

Настя примчалась в госпиталь чуть не одновременно с моим прибытием, и я сделал для себя отметочку выяснить, кто там рядом с ней крутится такой информированный. Не забыл я еще данное самому себе обещание начистить лицо доброжелателю, рассказавшему жене о моем ранении.

Встреча выдалась бурной, а для меня — ещё и тяжёлой. Сердце не по-детски щемило, когда я наблюдал за суетой и переживаниями родного человечка. Если раньше была у меня мысль поделиться с Настей невеселой новостью, что недолго мне осталось небо коптить, то сейчас, когда я смотрел на жену, это желание у меня пропало напрочь. Не хочу и не буду расстраивать этот комочек счастья, лучше уж пусть все случится внезапно, чем она будет жить в ожидании неизбежного.

Что говорить, если я, глядя на жену, даже к приехавшей с ней тёще отнесся с терпением, вот что с людьми любовь творит…

Глава 2

— Сергей, ты сейчас в ванную или уже после ужина будешь там снова пару часов откисать? — спросила Настя, сбив меня с мысли, благо, что хоть не работал, а просто почему-то вспоминал, что произошло за полтора месяца, прошедших с моего возвращения в Москву.

Казалось бы, времени прошло всего ничего, а вспомнить есть что, вот и развлекался этим в ожидании ужина и водных процедур, на которые подсел, перебравшись из госпиталя домой.

Никогда раньше не увлекался отмоканием в горячей ванной, а тут будто сглазил кто: кайфую от пребывания в горячей воде, как ребёнок маленький, и ничего с этим поделать не могу.

Главное, думается мне в ванной почему-то лучше, чем где бы то ни было, наверное, потому что чувствую там себя комфортно и даже благостно.

— Сначала поужинаю, а потом уже ванную оккупирую, — ответил я своей ненаглядной и вновь вернулся к своим мыслям. Кстати сказать, не просто так я назвал ее ненаглядной, на самом деле только сейчас я в полной мере понял значение этого слова. Я и правда не могу наглядеться на свою половинку и нарадоваться тому, что мне досталось такое счастье. Что говорить, если нам с Настей даже молчать вместе комфортно, да и понимаем мы друг друга с полуслова, будто всю жизнь прожили вместе. Сам себе завидую и не понимаю, как раньше без неё жил. Это состояние, наверное, и есть настоящее счастье, которому я просто не могу нарадоваться.

В первый день в Москве долго поговорить с женой у меня не получилось, буквально через полчаса в моей палате собралась толпа врачей, и родственников попросили удалиться, только уведомили их, что проведать меня они смогут только на следующий день.

Я хотел было возмутиться этому безобразию, но Настенька шепнула тихонько, что им и так пора уезжать, а вот завтра она обещает быть со мной целый день, поэтому я смирился.

Врачи налетели на меня коршунами и начали спорить, кидаясь друг в друга всякими непонятными терминами, и их вообще не смущало моё присутствие. Складывалось впечатление, что они соревновались друг с другом в попытках придумать побольше странных словечек.

Казалось бы, просто поломанные ноги, особо там говорить не о чем, так нет: чуть не на два часа устроили дискуссии о том, чего ждать дальше от заживления. Большинство, кстати, сходилось на том, что ходить нормально мне не светит. Нет, то, что ходить буду, — это не вопрос, а вот как — другое дело. Все они наперебой говорили, что без последствий такие переломы не обойдутся, дескать, по-любому кости срастутся так, что может измениться даже длина ног, и мне придётся остаток жизни сильно хромать, по крайней мере, я их именно так понял.

В принципе, учитывая, что аппарат Елизарова ещё не придумали, а врачи собирали кости реально по кусочкам, так, наверное, и должно было быть, ведь собравшиеся передо мной врачи ничего не знали о помощи от высокоразвитой цивилизации.

В общем, утомили меня эти деятели, да так, что я в конце концов не постеснялся попросить их устраивать свои споры где-нибудь в другом месте, ведь мне так-то не помешает отдохнуть с дороги.

На самом деле я не устал, разве только от лежания, но надоели они мне этими спорами, да и бесит, когда о тебе разговаривают как…

Врачи даже возмущаться не стали и дружно потянулись на выход. И оказалось, что наблюдать и подслушивать разговоры этих медицинских светил, которые они вели, когда они остались без посторонних, было гораздо интереснее. Особенно примечателен был один этакий колобок на тонких кривых ножках, который возмущался прям с чувством:

— Какой наглый молодой человек, ни стыда ни совести у этой молодёжи. Разве мы могли в его возрасте так себя вести? Никакого воспитания.

Коллеги этого, как выяснилось, Олега Валентиновича пытались его успокоить, но это ни к чему не привело, наоборот, толстяк стал разоряться ещё больше и договорился в итоге до того, что решил не участвовать в моем лечении.

Из всей этой толпы мне понравился только один человек, который, кстати сказать, говорил меньше всех, но всегда по делу. Он, собственно, и заткнул толстяка одной короткой фразой:

— Хорошо, Олег