Читать книгу - "Волк. Книги 1-6 - Виктория Гетто"

Половина малой бочки составляет примерно пятнадцать литров. Мало. Крайне мало. Непроизвольно хмурюсь, и слуги сразу съёживаются от испуга. Приходится быстро выйти на улицу и пройти в подвал. Однако… Перегнали то мизер! И вина ещё видимо-невидимо. Но вот дрова подходят к концу. Оборачиваюсь к семенящей за мной повсюду матушке, словно нитка за иголкой:

– Людям надо передохнуть, иначе испортят всё дело. Сколько они уже работают? Со вчерашнего вечера?

– Но…

Доса разводит руками.

– Разве ты не хочешь сделать всё как можно быстрей?

– Конечно, хочу. Но что толку, если их работа пойдёт насмарку?

Мама не понимает этого выражения, и я поясняю:

– Когда человек устал, то может испортить всё дело. Не специально. Просто от усталости потеряет бдительность и внимание, и…

Аруанн понимает. Послушно кивает в знак согласия.

– Есть у нас слуги, кто не работал ночью?

Женщина мнётся, потом бормочет:

– Манис. Он у нас вообще то…

…Названный тип представляет собой здоровенного бугая выше меня теперешнего ростом, одетого с претензией на изящество. По местным меркам, разумеется. И встречает меня с гадливой ухмылкой, мол, что, сосунок, решил заставить меня что-то делать? Оказывается, он – бастард. То есть, мой родной брат от крепостной. И старше меня на два года. Естественно, сильнее. Ощущаю, как откуда-то изнутри меня начинает заполнять страх. Подсознательный. И – не мой. Тело словно вспоминает побои, унижения, издевательства, которым тот подвергал меня до болезни. Да и сама болезнь – вряд ли она появилась у паренька-носителя так случайно…

– Сейчас ты возьмёшь топор и пойдёшь рубить дрова.

– Чего?! Ты после болезни остатков разума лишился?

Однако, братец охамел в конец, к тому же я вижу, как доса за моей спиной сжимается в комочек. Неужели он и на неё осмеливался поднимал руку? А типус продолжает, брызгая вонючей слюной изо рта, полного гнилых пеньков:

– Ты на кого тявкнуть посмел, щенок?

Угрожающе поднимается с лежанки, на которой сидел, чего-то жуя, и замахивается кулаком, но не бьёт, чего-то ожидая. И тут понимаю, чего, когда Аруанн, прикрыв глаза бросается передо мной, закрывая собой мою тощую хилую тушку. Кулак начинает движение, и мгновенно мой подспудный страх исчезает, сменяясь дикой, просто звериной лютостью. Тело послушно новой памяти, и я мгновенно выбрасываю руку, утаскивая досу с линии удара, а затем сочный шлепок, и тоненький вой Маниса, скорчившегося на полу в позе эмбриона, зажимающего обеими руками причинное место. Матушка поражённо смотрит на меня, а я подступаю к ублюдку, который даже не может вдохнуть от страшной боли, поскольку впечатал я ему между ног со всей своей неимоверной злобы, и задираю его лицо за немытые от роду космы, затем оборачиваюсь к маме:

– Доса, как я понимаю, это не в первый раз?

Женщина молчит. Тогда просто прошу:

– Принеси, пожалуйста, из кухни мне кружку сгущённого вина.

Аруан кивает, тут же убегает за самогоном, а я жду, пока Манис немного придёт в себя. Вот в его мутных прежде глазах проявляется разум, я нагибаюсь и шепчу ему на ухо:

– Слушай сюда – сегодня ты последний раз в своей жизни осмелился противоречить своему хозяину. Для меня наше родство – ничто. И ты сейчас в этом убедишься.

Бугай пытается дёрнуться – тщетно. Лёгкий тычок в известную мне точку, и его опять скрючивает. Ещё хуже, чем от удара по мужским причиндалам. А вот и матушка. Осторожно держит, чтобы не расплескать распространяющую едкий запах посудину. С благодарностью принимаю, ставлю на лежанку, где прежде сидел он. Затем прошу её выйти. И вижу, что Аруанн испуганна не на шутку… Дождавшись, пока нас оставят одних, вполголоса объявляю свою волю тому, чьё происхождение мне вроде бы родственно, вновь тыкаю в нервный узел, отчего ублюдка снова плющит так, как не сделает ни один палач. Он мычит от боли, и это неожиданно радует меня.

– А чтобы ты убедился, что я всегда…

…Выделяю 'всегда' голосом'…

– …Держу своё слово – вот тебе доказательство…

…Дикий вой, переходящий в клёкот, когда молниеносное движение меча отсекает ему одно яичко из двух. И сразу плескаю кружку самогона на поражённое место, чтобы не было заражения. Изо рта рвутся уже вообще невообразимые звуки, но кровь мгновенно сворачивается… А ещё я знаю, что спирт в открытую рану это адски больно. И вдруг короткий хрип, глаза закатываются, бастард дёргается, и я матерю себя всеми святыми – нашёл работничка, называется… Трогаю жилку на виске – глухо. Оказывается, несмотря на красную рожу и здоровый вид, сердце оказалось слишком слабым. Вбегает доса Аруанн, хватается за сердце при виде мертвеца с залитой кровью промежностью.

– Что ты наделал?!

– Наказал строптивого крепостного, ма.

– Но он же твой брат!

И вздрогнув, замирает на месте, услышав ледяной ответ:

– Существо, поднявшее руку на мою маму, не может быть ни братом мне, ни просто человеком. Пожалуйста, распорядись, чтобы люди выбросили этого скота в реку или овраг для падали, и пусть отдыхают. До вечера. Предупреди их, чтобы больше ничем, кроме отдыха не занимались, потому что работы ещё очень много…

Молча прохожу мимо и выхожу из каморки на улицу. Там чистый воздух, просто стерильный, несмотря на спиртовую вонь, после того смрада, что царил в этом сарае. И сейчас меня начинает трясти. Это нервное. Первое убийство. В этом, разумеется, теле. В старом то… Лучше помолчать. Прислоняюсь к стене, неровной, из дикого камня с глиняными прожилками раствора. Та чуть подаётся под моей стеной, и приходится просто опустить свой тощий зад на полусгнившее бревно, лежащее воле сарайчика. Итак… Тело слабое. Надо его качать. Выносливости никакой. Реакция замедленная. И удалось мне всё лишь потому, что взял противника неожиданностью. Тот просто не ожидал такого вот мгновенного, а главное – беспощадного ответа. Ещё меня удивляет моя собственная реакция на его слова, а главное – на оскорбление, в сущности, чужой мне женщины. Тоже память тела? Не всё ладно в королевстве Датском… Похоже, что матрица где-то дала сбой. А это не есть гут… Очень не зер гут! Появляются слуги, которых просто трясёт от ужаса при моём виде. Ну, понятно. Наверняка думают, что после чудесного исцеления я стал чудовищем… И в чём то они правы. Правда, не знают, насколько их догадка близка к истине. Потому что я, по всем местным понятиям, действительно чудовище. И пусть они благодарят своего Высочайшего, что я не собираюсь разворачивать здесь технический прогресс и строительство своего собственного государства форсированными методами. Мне всего лишь нужно прожить здесь десять лет, по возможности незаметно и