Читать книгу - "Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт"

–Я отдыхаю.

Кристоф пинком откинул уже начищенный Ауэрханом ботинок в угол комнаты и уселся на низкий табурет, вытянув ноги. Сделал большой глоток вина и отставил бутылку, признавая поражение.

–Паршивая брага… Ты известил Фалька, что мы заберем малютку из его дома после Богоявления?

–Известил.

За шестьдесят лет Ауэрхан показал себя как исполнительный и пунктуальный слуга. Он всегда точно знал, сколько свечей и угля осталось в доме, и следил, чтобы кухарка срезала все мясо с костей. Кто-то назвал бы это прижимистостью, но демон предпочитал слово «бережливость».

–Поди, старик рад-радешенек, что мы избавим его от девчонки?

–Полагаю, так.

Кристоф постучал донышком бутылки о свой каблук и задумчиво протянул:

–Нам понадобится женская прислуга, и лучше бы найти ее здесь. Кого мы сможем отыскать в Шварцвальде? Разве что какую-нибудь деревенщину, которая если чему и сможет обучить Гвиннер, так только убирать навоз за коровами.

Ауэрхан почувствовал укол досады, что не подумал об этом заранее. Конечно, девочке понадобится нянька!

–Могу я задать вопрос?– после некоторых размышлений уточнил он. У Кристофа, когда он в таком настроении, всегда лучше было заранее выяснить, допустимо ли совать нос в его планы. Но Вагнер только благодушно кивнул и ухмыльнулся, уже зная, о чем демон хочет спросить.– Каковы ваши намерения относительно Агаты Гвиннер?

Кристоф поджал губы и уставился в окно. Полная яркая луна висела среди мрачных облаков, точно небесная скотница поставила подойник, в котором плескалось сияющее белизной молоко. Он никогда не понимал, как люди умудрялись разглядеть на поверхности луны лицо или зайца. Для него она всегда оставалась гладкой, точно шелк или нетронутый лесной снег.

–Дьявол их разберет, мои намерения,– наконец признался он.– Просто хотелось насолить Зильберраду. И потом, ты ведь знаешь, что я давно собираюсь взять ученика.

–Нет, не знаю.

–С каждым годом становится все меньше вещей, которых я никогда не пробовал. Например, я никогда никого не учил. Я не оправдал надежд Доктора. Он, конечно, не рассчитывал всерьез, что я займусь наукой, но, полагаю, втайне желал этого. Думал, что я возьмусь за ум, воспользуюсь всеми знаниями, которые он мне подарил… Образованность – не вопрос дарования, а сочетание усидчивости и обстоятельств, да еще неутолимой жажды. Что, если взять человека, у которого не осталось в этом мире никаких привязанностей, и внушить ему, что единственное, что не причинит боли и не предаст,– это книги? Может получиться неплохо. Что я теряю, в конце концов?

Ауэрхан задумался. Хозяин мог потерять довольно много: деньги, время, силы, покой… Но ничто из этого, с точки зрения самого Кристофа, и гроша не стоило.

–В худшем случае,– подытожил Вагнер,– Агата окажется скучной. Меня это огорчит. Я никогда не был скучным.

* * *

Луна так и не дала Кристофу уснуть. Он вертелся в кровати, то натягивая одеяло до самых ушей, то сбрасывая его на пол. Не помогали даже испытанные средства: подогретое вино со специями и ночной колпак. Сдавшись наконец, он встал и зажег свечу. Его заветный ларец хранился под зеркалом. Стараясь не смотреть на свое отражение, он достал его и, зажав под мышкой, забрался обратно в постель. Ключ от замка хранился на цепочке на шее. Без ключа этот замок нельзя было ни открыть, ни сломать. Впрочем, даже если бы ворам это удалось, вот бы рожи у них были!

Кости внутри оставались так же белы и немы. Кристоф сам себе не сумел бы ответить на вопрос, зачем он их хранит. За почти сто лет он повидал немало смертей: на его глазах испускали дух и старые, и молодые… Но ничья гибель не была такой ощутимой, такой настоящей, как гибель Доктора. Она словно подтвердила само существование смерти.

Впрочем, если бы Кристоф вывалил эти свои измышления на Доктора, тот хохотал бы до упаду, а затем назвал его идиотом… Пальцы очертили знакомый осколочный рисунок. Вагнер осторожно извлек череп из футляра и устроил рядом с собой на подушке. Они лежали, глядя друг на друга: глаза – в глазницы.

–Я взял ученика,– сообщил черепу Кристоф.

Интерлюдия

1530 год, Виттенберг

Йохан Вагнер привык к мысли, что его младший сын Кристоф ни на что не годен. Нарождаются же псы, которые не охраняют двор, а привечают любого, кто переступит порог, или кошки, которые позволяют мышам резвиться в амбаре. Такую живность ни один хозяин не пожелает терпеть – в мешок и в реку, вот и весь разговор! Но если родной сын вырос лентяем, тут ничего не остается, как посыпать голову пеплом и молить Бога, чтоб или образумил негодника, или уж прибрал к себе и спас семью от позора.

В семье Йохана Вагнера, шорника из Виттенберга, Кристоф был шестым ребенком по счету. Его отец звезд с неба не хватал, но состоял в гильдии и своим ремеслом исправно кормил многочисленную семью. Предыдущие дети росли усидчивыми и послушными, отличались крепким здоровьем и светлыми головами. Старший сын обучился отцовскому делу, подмастерьем побродил по дорогам Германии, а затем вернулся домой и стал работать в мастерской Вагнеров. Остальные сыновья разбрелись по соседним городам, но каждый нашел место, где осесть. Дочери вышли замуж за порядочных мужчин. Этих своих детей Йохан не стыдился. Сидя в трактире за кружкой пива, он любил повторять, что вырастил их трудолюбивыми и честными, так что теперь и Богу не совестно взглянуть в глаза.

Временами Йохан и вовсе забывал, что у него есть шестой ребенок, настолько тот отличался от прочих. Хотелось бы упрекнуть жену: вкого он такой? Но, если не кривить душой, шорник знал, кого напоминает ему Кристоф: его собственного деда, чье имя любой из родственников предпочел бы забыть. Старик Вагнер слыл беспутником и греховодником, работать он не любил, зато пьянствовал, играл в кости и гулял с чужими женами. Говорили о нем и кое-что похуже, но никто из Вагнеров не осмелился бы это повторить.

Как ни колотил Йохан младшего сына, однажды пришлось признать, что проку с него не будет. Хорошо еще, если шею себе не свернет! Едва Кристофу исполнилось пятнадцать, отец заявил, что не намерен держать дома дармоеда. Если хочет жить сытым, пускай нанимается к соседям в работники. Так Кристоф и сделался слугой в трактире. Родной сын трактирщика расшибся насмерть, когда чинил кровлю, и теперь юный Вагнер охотно приходил на выручку старику за горсть медных монет: отводил лошадей постояльцев на коновязь и задавал им сено, приносил гостям ужин в комнаты, чистил их плащи и бегал с посланиями. Особенно любил тех, кто прежде в городе не бывал и еще не знал, что с мальцом надо держать ухо востро. Не то чтобы Кристоф воровал, боже упаси! Все же страх перед отцовским кулаком тогда еще трепыхался в нем. Но нет-нет да и прилипнет к пальцам лишняя колбаска или забытая вещица из седельной сумки… Ничего ценного Кристоф не брал. За это можно и руки лишиться! Но у людей всегда найдется безделушка, о которой толком и не помнишь, была она при тебе или нет. А если оставил где-то или обронил, то и черт с ней!