Читать книгу - "Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! - Игорь Подгурский"

Он молча читает, потом протягивает руку:

— Гавриленко, командир отряда.

Жестом приглашает садиться. Он коротко прояснил обстановку. Выяснилось, что никакого штаба, собственно, нет. В вагоне с ним едут адъютант, ординарец и отделение охраны. Командует отрядом через командиров рот и артиллерийской батареи. Громко сказано — батареи. Орудий — две двухдюймовки на открытых платформах и по паре ящиков снарядов к ним. Перед отрядом стоит задача — добраться до Катта-Кургана и поддержать советскую коллегию, если там еще есть кто-то живой. Все зависит от настроения эмира, засевшего в своей резиденции в Старой Бухаре. Сегодня красный — прикуривать можно. А завтра головы рубит и на кол для всеобщего обозрения. Сковырнуть можно, но команды из Москвы пока нет.

Поплавкова в первую очередь интересовала связь. Гавриленко развел руками:

— Радиостанции, сами понимаете, нет. Можете попробовать связаться на станциях по телеграфу и местному телефону. Все зависит от барышень-связисток. Назначили за ними приглядывать политконтролеров, но толку от этого мало. Как на станцию прибывает состав с вооруженными людьми, разбегаются, как тараканы. А с кем связаться хотите, не спрашиваю. Сам понимаю — служба… Через пять-шесть дней будем в Ашхабаде. Там две недели назад всех ревкомовцев и делегатов убили.

— Повесить эмира. Пусть Алимхан болтается с Кушбеки на воротах своего дворца, — поделился своим взглядом на событие инквизитор. — Даешь Ашхабад!

— Э-э-э, Восток — дело тонкое. Не все так просто, — моряк по привычке одернул китель. Ни единой складочки, словно только что из-под утюга ординарца. — Наших толпа растерзала. В клочья. Останки порубили и бросили собакам. Хоронить некого. Чудом спаслись только двое. Официальная версия — чернь, подстрекаемая дервишами. Эмир Алимхан как бы ни при чем. Соболезнование прислал и голову дервиша в чалме. Все приличия соблюдены. Попробуй разберись, чья это голова.

Моряк инквизитору понравился. Судя по выправке, манере говорить, он был из кадровых военных. Дольше, к его сожалению, поговорить не удалось. Разговор прервала беспорядочная пальба.

Инквизитор спрыгнул с подножки штабного вагона. Надо быстро разобраться в ситуации и действовать по обстановке. Быстро. Решительно. Наверняка.

Удар противника пришелся с головы состава. Ремонтников перебили первыми. Дальше наступление врага остановилось. С паровоза били по атакующим два пулемета. Инквизитор без раздумий рванул в сторону боя. Если собьют первый заслон, остальные не успеют занять оборону. Начнется резня.

Навстречу попался красноармеец в разорванной гимнастерке и без оружия. Поплавков сцапал его за грудки:

— Стоять! Куда драпаешь!

— На паровозе пулеметчика убило! Тикать надо. С одним «максимом» долго не сдюжат.

— За мной! Шевели поршнями, — инквизитор потащил за собой ополоумевшего от страха бойца.

Сразу видно, что из новобранцев. Необстрелянный. Только свинцовые мухи над головой зажужжали, сразу «труса празднует». Аким, когда мчался вдоль вагонов, видел, как из теплушек горохом сыпятся солдаты. Надо во что бы то ни стало выиграть время. Вперед к паровозу, где длинными очередями бил один пулемет. Один «максим» — один сектор огня. Второй перекрывал его мертвую зону. Сейчас обойдут — и второму расчету крышка. Надо непременно успеть. Не отпуская бойца, Поплавков на одном дыхании домчался до паровоза. Новобранец еле-еле успевал переставлять ноги, но не отставал. Перед тем забегом инквизитор коротко бросил: «Споткнешься, шею сверну». Сдержит слово инквизитор или просто пугает, проверять не хотелось…

С тендера, где стоял «максим», боец в буденовке снимал убитого. Это был, судя по серой потертой, под мерлушку, папахе, старый солдат-фронтовик. Еще один красноармеец лежал у колес паровоза, свернувшись калачиком, подтянув ноги к животу. На спине расплывалось темное пятно. Без них расчет вести огонь не мог.

Поплавков молча отстранил парня в буденовке от «максима». Красногвардеец и не думал возражать. Он начал судорожно собирать раскиданные коробки с пулеметными лентами. Так сам собой образовался новый пулеметный расчет: Аким — пулеметчик, солдат, которого он притащил за собой силком, — второй номер, солдат в буденовке стал подносить патроны, а заодно взял на себя обязанности наблюдателя.

Справа от пулемета лежали две гранаты, уже готовые к бою. Проволочные усики на чеках разогнуты. Можно моментально выдергивать кольца и бросать.

Поплавков повел стволом из стороны в сторону, примериваясь к сектору обстрела.

Неплохая позиция: крыша паровозного тендера. Какая-никакая, а господствующая высота. Боец, которого инквизитор силком притащил с собой, зачарованно смотрел на плавно двигающийся ствол пулемета.

Подрагивая, лента, как змея, потянулась из патронного ящика. Аким не заметил, как расстрелял ее в несколько длинных очередей. Быстро вдел другую, нажал, и в ушах отдался резкий машинный стук, словно одобряющий все, что он, инквизитор, сейчас делал: так-так-так…

Вражеская цепь в разноцветных халатах залегла среди песчаных бугров песка, наметенных ветром внизу железнодорожной насыпи. Вторая приподнялась, рассыпалась в перебежке, нагнала первую. Поплавков видел перед собой в прицел пулемета людей в нелепых халатах. Некоторые сжимали в руках сабли. На клинках плавилось жаркое туркестанское солнце. «Максим» успокоительно твердил свою скороговорку, будто подбадривая пулеметчика: так-так-так-так…

Стрелял инквизитор виртуозно. Так же уверенно бил слева другой «максим». Плотный перекрестный огонь двух пулеметов остановил наступающих. Частые цепи залегли за барханами. Казалось, дело сделано. Но тут вперед выскочили дервиши в белых одеждах. Их громкие призывные вопли, обещавшие райское блаженство павшим в бою и жестокую кару трусам, возымели действие. Неприятельская лавина снова двинулась на них.

В ответ на завывания дервишей у красноармейцев тут же нашелся адекватный ответ. На любой войне должен соблюдаться паритет. Политработники запели «Интернационал». Красноармейцы послушно подхватили знакомую песню. Над пустыней угрожающе полетели слова: «Это есть наш последний и решительный бой…»

В суровом хоре мужских голосов выделялся хрипло-гнусавый фальцет запевалы-комиссара.

Вопли дервишей и песня схлестнулись, как две волны. Схлестнулись и отхлынули, разбившись на мат и проклятия с обеих сторон, перемежаемые стонами раненых и криками умирающих. Магия восточных напевов столкнулась с равной силой некропеснопения.

Аким, верный старой своей привычке «бить по голове», полоснул меткой очередью по вдохновителям атаки. Кучно положил пули. Почти всех срезал, кроме одного. Уцелевший дервиш поспешил скатиться с верхушки бархана на противоположную сторону. Вера верой, а искушать судьбу лишний раз не захотел.

Результат получился совсем иной, чем ожидал инквизитор. Атакующие сарбазы в чалмах подняли дикий вой и, как ополоумевшие, устремились к эшелону.

Неведомо откуда впереди них появились всадники. Их было четверо, выбравшихся прямо из песка. Вместо лошадей они сидели на исполинских варанах. «Скакуны», легко перебирая когтистыми лапами по сыпучему песку, устремились к эшелону. Верховые сидели у них на чешуйчатых спинах в некоем подобии седла с высокими плетенными из тростника спинками. Ни поводьев, ни стремян.