Читать книгу - "Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей"

— Знакомьтесь. Это спящие киплонгцы. Как вы поняли, они в специальных… Назовём их коконами. На самом деле, они в плену у паразитов, обвернувшихся вокруг них, и образовавших капсулы с особым микроклиматом, позволяющим без особого ущерба для здоровья пережить искусственную зимовку. Теперь я готова ответить на ваши вопросы, — пробудила меня от оцепенения новоявленная экскурсоводша.

— Вы называете эти два полутораметровых кактуса, проглотивших киплонгцев, паразитами? А почему один тройной апельсиновый кактус, а другой четверной? — с трудом выдавил из себя подобие вопроса, а сам заворожено впился взглядом в невысокие серые клубки, покрытые на вид острыми, но недлинными колючками.

Оказалось, что моих будущих знакомых, по их прямому согласию, проглотили какие-то плоские морские звёзды, а потом эти муту… Что-то там. Потом они обернулись вокруг добровольных «доноров» и выстроились в подобие долек апельсина, а после намертво сцепились друг с другом щупальцами с иглами. Поэтому из одних киплонгцев получился тройной апельсин, а из других четверной.

Всё это я переваривал в своей комнатке с парадоксами, а потому не слушал тарахтевшую без умолку ЭВМ, пока она, наконец, не повысила голос и не заявила:

— Можно возвращаться! Вы меня хорошо разбираете?

— Сейчас. Всё бросим и пощады попросим. Ну-ка, начнём ликбез без всяких завес. Муту… Что-то там. Что означает? Добровольное самопожертвование этим глистам – колючим листам? И это чтобы перезимовать на тёплом астероиде? Бред какой-то. Они точно разумные? Может, доэкспериментировались до инопланетной ручки? — приступил я к расспросам, высунув нос из своего многомудрого склада.

— Наконец-то, вы очнулись. Прошу покинуть помещение, чтобы не поднималась температура воздуха. Приглашаю вас в центральную пещеру. Конечно, можно воспользоваться дисплеем вашей каюты, но объёмные изображения куда как доходчивее объяснят всё, что вас заинтересовало, — раскомандовалась учительница-мучительница с электронными мозгами.

Пришлось выметаться и из зимней комнаты, и из блока вспомогательных отсеков. Всю дорогу ЭВМ не произнесла ни слова, а я шагал или ехал в лифте, сражённый небывальщиной с планеты Киплонг, и даже думать не мог, пока не выпорхнул из ступы Фортепьяна в круглый зал пещеры.

— Иттить иху, — вздохнул, осознав, что придётся по старинке вызывать Образ к жизни.

После того, как засунул ненавистный наушник в карман брюк, привычным жестом вскинул к потолку руки и произнёс:

— Это самый неразумный гуманоид в галактике. Прошу включить мутуалистов в розетку. А то так кактусов хочется, что мороз по мурашкам гуляет.

— Вот и славно, — почти что вздохнула домомучительница и вымахнула из ниоткуда своей четырёхметровой женской фигурой в приталенном костюме завуча средней школы номер пятнадцать.

Ещё и причёску небрежно так поправила и уставилась на меня смеявшимися голубыми глазами.

— Обморока не будет? Можем продолжить обучение?

— Эвон, — в который раз повторил я дедово междометие и отшагнул подальше от новоиспечённой блондинки с крашеными ногтями. — Творчество, значит. Одобряю. Всё, как у нормальных мотоциклистов.

— К сожалению, не могу похвастаться электронным чувством юмора, но сымитировать его я в состоянии, уж поверьте! — заявила тётя Гуля.

— Точно. Переименовываю вас в тётю Гулю. А то вашу галактическую локомоверацию сложно произносить, а так по-человечески будет, — оживился я и нахально отступил к ракушечной стене. — Продолжаем пикирование. Что я там пропустил о хищных кактусах? О самоубийцах-киплонгцах и их склонности к замораживанию?

— По-видимому, вы не очень внимательно слушали. Или вы лучше воспринимаете информацию через визуализацию? Как бы там ни было, мне нетрудно повторить. Для этого пригласила вас в адресатор, а не для демонстрации нового имиджа. Начнём? Предлагаю видеоряд из истории зарождения цивилизации на Киплонге, — произнесла, как заправская учительница тётя Гуля и… Исчезла.

В то же мгновение передо мной закружился огромный глобус планеты Киплонг, и визуализированное обучение началось.

На мою скудоумную головушку свалилось всё компьютерное знание о мире Киплонг и его выходцах. Я глазел на голографии планеты, на её мелкие во всех смыслах моря и реки. На летнюю зелень всевозможной растительности, на которую с полюсов то и дело наползали морозные зимы с их свирепыми ветрами и снегопадами. А мои зелёненькие человечки метались, куда подальше от этих метелей по бескрайним материкам, будто муравьи от лесных пожаров. По пути они съедали невесть какую живность или ту же ботву растений вместе с плодами или цветами.

Возможно, пониженная гравитация позволяла им носиться с огромной скоростью в поисках еды, а потом и норы, в которой можно проспать бесконечную зиму. Кое-кто в своих путешествиях отъедался до безобразного круглого состояния и дальше катался, как колобок, но так продолжалось недолго. Бедным киплонгцам, всё равно, приходилось останавливаться, закапываться в землю и засыпать, как русским медведям.

А вот когда они научились заворачиваться в паразитов, из исторического фильма было не ясно. Именно это я и собирался спросить у моей учительницы, но оказалось, что посмотрел, всего-то на всего, подобие киножурнала «Фитиль».

— До этого момента всё понятно? Об особенностях планеты? Её вращении вокруг оси и отсутствии океанов? — услышал я ЭВМ и очнулся от голографического наваждения.

— Вроде того. А что, она как-то по-особенному вращается? С океанами ясно, что их нет, а есть озёра и бесконечные речки, болота, — промямлил я, выйдя в центр пещеры.

— Конечно по-особенному. На планете постоянная облачность и туманы, а иначе бы вся жизнь вымерла из-за медленного вращения вокруг своей оси. Я думала, мой видеоряд был достаточно понятным, — чуть ли не обиделась тётя Гуля.

— Понятным-понятным. Никто не спорит. А когда перейдём к их внешнему виду, одежде и колючим паразитам? — напустил я ученическую прилежность.

— Вы хотите перейти к подробностям их быта, культуры, языка, и так далее?

— К мутуалистам я хочу. К паразитам. Кому из них взбрело в голову заняться разведением этих кактусообразных? — признался я, что киплонгская культура с её языками мне ничуть не интересна.

— Хм!.. Или, эвон. Хорошо. Начнём… Нет, не с конца, а с другого края, — сымитировала юмор ЭВМ и продолжила: — Процент выживания после зимней спячки у киплонгцев был очень низок, не более семидесяти из ста, или двухсот пятидесяти из трёхсот шестидесяти, а потому они прибегли к так называемому шаманству.

Общеизвестно, что их знахари на период зимы вверяли себя на хранение особым паразитам-лепёшкам в изобилии обитавшим в природе. Не всем подряд, конечно, а одному достаточно крупному виду, который не был хищным в полном понимании