Читать книгу - "Мушкетерка - Лили Лэйнофф"

— Таня, можно с тобой поговорить? — раздался голос мадам де Тревиль. Дрожа от страха, я пошла за ней в кабинет. Она знает. Подняв глаза, я ожидала увидеть ее разгневанное лицо, глаза, похожие на осколки стекла. Но увидела нечто прямо противоположное. — Как ты?

Я заморгала:

— В порядке… кажется.

— Тебе кажется, что ты в порядке? Или ты в порядке?

— Я в порядке. — Эта ложь далась мне легко. Она была привычной.

— Я не хотела ничего говорить в присутствии других девушек. Но те письма — они были от твоего отца. — Все внутри у меня сжалось, и тем не менее корсет вдруг сделался слишком тесным, я не могла вдохнуть. — И если это ты взяла письма, Таня, сейчас ты можешь мне в этом признаться. Я не стану осуждать тебя за то, что ты хотела больше узнать о нем и его работе.

— Его письма? Они… пропали? — Мой голос дрожал.

— Значит, ты их не брала. — Я сцепила руки, на глаза навернулись слезы. — Нет причин опасаться, что твоя личность будет раскрыта. Твой отец никогда не упоминал твоего имени, он знал, что делает. Настоящий шпион сумеет защитить свою семью. Однако, — мадам де Тревиль поморщилась, — я боюсь, что все его длинные письма, в которых он описывал многочисленные таланты и достоинства своей безымянной дочери… они исчезли. Быть может, я просто забыла, куда положила их. Все когда-нибудь случается в первый раз.

Однако по ее тону было непохоже, что она сама в это верит.

— Дело не в том… просто… — Я пыталась подобрать слова и в итоге решила остановиться на чем-то простом, очевидном. — Я, конечно, хотела бы их прочесть.

— Понимаю, это не то же самое, что прочесть слова, написанные его рукой, но знай: твой отец был о тебе самого высокого мнения. — Голос мадам де Тревиль едва уловимо дрогнул. Может, вспомнила, как они тренировались вместе? Как он верил в нее, когда все остальные от нее отвернулись? Или это раскаяние, что она предала его? — Чтобы внести ясность: ты в последнее время не видела ничего странного, необычного? Ничего подозрительного?

Могу ли я быть уверена, что разглядела цвет волос ночного гостя? Это был лишь один локон. И было так поздно. Так темно. Цвет, тон, оттенок — все смешалось во мраке.

Перед моим мысленным взором возник Анри, протягивающий мне книгу, его теплые золотисто-карие глаза под теплыми золотисто-каштановыми кудрями. Эта картинка заставила сердце болезненно сжаться.

— Ну что ж, — вздохнула она. Я вскинула голову, однако мадам де Тревиль уже перешла к следующему вопросу, ее лицо приняло рассеянное выражение. — Скажи мне, если заметишь что-нибудь. — Она поворошила какие-то бумаги на столе, ненадолго умолкла. — Сходи к Теа. Она не смогла починить твои панталоны, тебе понадобятся новые. О чем ты думала, пытаясь уклониться, прежде чем парировать удар? И на тренировке?

Я думала о том, что мне нужно почувствовать шпагу в руке, удар стали о сталь. Что нужно перестать видеть предателей за каждым углом, перестать гадать, не работает ли наша наставница или ее племянник против нас. Что мне нужно перестать слышать, как Этьен произносит мое имя. Перестать слышать полный упрека голос отца, твердящий, что я никогда не добьюсь успеха, если не сосредоточусь. Что, когда я дерусь, я должна полностью отдать себя схватке и больше ничему — и никому.

Смешно было вспоминать, как в мой самый первый день в Париже мадам де Тревиль сказала, что мы не можем позволить себе иметь секреты. Теперь мне казалось, что секреты — единственное, что у нас есть.

— Как думаешь, каково это?

— Что именно?

Теа переставляла катушки с нитками в своем швейном наборе — деревянном ящичке на резных ножках, покрашенном в глубокий темно-коричневый цвет.

— Целоваться. — Я обернулась, чтобы взглянуть на нее, и она шикнула на меня: — Ты испортишь мою работу!

— Теа, милая, опять ты читала романы? — фыркнула Портия. Они с Арьей отрабатывали парирование неподалеку. Мадам де Тревиль в последнее время не давала нам спуску, заставляя работать над слабыми местами даже после занятий. По ее словам, не существовало такой вещи, как «свободное время», — для нее это было время, потраченное впустую. Глаза Портии искрились, когда она со свистом размахивала клинком. — Прошу, скажи, что ты бросила «Астрею». Ее пока дочитаешь, успеешь состариться. Как у кого-то хватает силы воли прочесть пять тысяч страниц… хватит, господин д’Юрфе, мы уже поняли: вы одержимы влюбленными пастухами и пастушками. Но неужели это все ваше наследие? Пять тысяч страниц любовных страданий? — Арья наконец сумела обойти защиту Портии и зацепить ее рукав. — Это ни в какие ворота!

— А мне кажется, что пять тысяч страниц, посвященных любви, — это романтично, — надулась Теа. — Персонажи любят друг друга такими, какие они есть, они такие добрые и милые. — Она хмуро поглядела на мои ноги, продевая иглу сквозь дыру, зияющую в панталонах. Сшивать там было уже нечего. — Вряд ли я сумею их спасти. Придется послать Жанну за тканью и сказать, что это для Анри. Заказывать у портного по твоим меркам — чересчур подозрительно, как думаешь? Попробуй примерь вот эти, — предложила она, вручая мне другую пару.

Зайдя за ширму, я стащила с себя испорченные панталоны.

— Пять тысяч чего угодно — это перебор, — заявила Портия. — Чтобы ты сказала, если бы я внезапно потребовала пять тысяч пар перчаток? Или пять тысяч ночных сорочек?

— Ты бы так не поступила. Ты бы скорее потратила деньги на картины. Пейзажи и портреты. Не на одежду, — возразила Арья. — Ты бы открыла собственную галерею и водила по ней экскурсии, на которых переучивала бы аристократов, объясняя им, что их учителя ничего не понимали в переходах цвета.

Я надела панталоны, которые дала мне Теа, ткань натянулась. Я почувствовала, что мои ноги стали сильнее, зрение прояснилось. Даже головокружение слегка утихло. Когда я вышла из-за ширмы, панталоны сидели на мне так плотно, что пришлось шагать вразвалку. Портия при виде меня смутилась, но это не помешало ей насмешливо фыркнуть.

— Посмотри на себя! Ты похожа на утку. Теа, ты решила поиздеваться над подругой? — Она склонила голову набок. — Странно. Обычно ты кажешься бледнее.

— Действительно странно. Может быть, дело в панталонах? В том, что они очень легкие? Мои прошлые были плотнее.

Теа сосредоточенно нахмурилась, между бровями появилась знакомая складка. Что-то пробормотав, она прихватила ткань рядом с коленом, но ничего не сказала, просто вернулась к отрезу ткани и принялась чертить выкройку.