Читать книгу - "Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон"

Торрейя перегибается через планшир и опускает руку в теплую воду, всем своим видом выражая мечтательное удовлетворение.

– Как хорошо, – говорит она. – И вчера, в зоопарке, тоже было чудесно. Спасибо, Лавр.

– Не за что, – рассеянно отвечает он, все еще находясь во власти печальной тающей улыбки и длинных рыжих волос.

Торрейя хмурится, огорченная небрежным ответом, но сразу поворачивается к идущим рядом шлюпам и их экипажам, суетящимся на палубах, и прищуривает глаза. Лавр приказывает капитану сделать еще один круг. По крайней мере, девочке прогулка доставляет удовольствие.

Насколько Торрейя понимает, генетик – это доктор, который берет какие-то анализы. Она позволяет ему взять образец крови, а потом слоняется по кабинету, откровенно скучая в этом помещении, интересном только для взрослых. Райкер, захваченный волнением, передавшимся от Лавра, замирает на своем шестке.

Подозрения крепнут, как только Лавр подключается к файлам своего мажордома. Немезия жила в его резиденции одиннадцать лет назад.

Он садится в кожаное кресло с высокой спинкой за стол из розового дерева, не в силах шелохнуться под гнетом ожидания. Генетик целую вечность возится с программами в своем секвенсере и близоруко щурится на разноцветные графики, пляшущие на компактном голографическом экране устройства.

Наконец он поднимает голову. Безмятежное до этого момента лицо выражает крайнее удивление.

– Вы родственники, – объявляет он. – Прямое родство. Вы ее отец.

Торрейя отворачивается от окна и на мгновение замирает, а потом бросается в его объятия, и Лавр оказывается в абсолютно новой для себя ситуации: маленькая растерянная девочка приникла к нему худеньким дрожащим телом и крепко обнимает.

Новость оказалась сокрушительной для нее. Торрейя расплакалась впервые в жизни. И это после всего, что выпало на ее долю. Смерть матери, жизнь в унылых трущобах, никогда не прекращающиеся заботы о Жанте. Она мужественно справлялась и никогда не сдавалась.

Лавр дожидается, пока утихнут ее рыдания, вытирает ей глаза и целует в лоб. Долгие мучительные мгновения они смотрят друг на друга. А потом он позволяет себе робко улыбнуться.

Внешне она похожа на свою мать, но, бог свидетель, у нее его характер.

Торрейя, скрестив ноги, сидит на кровати и наливает Лавру утренний чай. И с тревогой смотрит на него, ожидая оценки.

Он делает глоток.

– Отлично.

И это на самом деле так.

Ее детское личико озаряет улыбка, и Торрейя прихлебывает чай из своей чашки.

Его сын, Иберис, никогда не был таким открытым и доверчивым. Всегда старался произвести впечатление. Как и подобает хорошему сыну, решает Лавр. Эта мысль удивляет его самого; он впервые может вспоминать о сыне, не испытывая мучительной леденящей боли и стыда. Сорок пять лет достаточный срок для скорби.

Теперь он стыдится только своего плана по соблазнению Торрейи, тех непристойных мыслей, которые уже подавлены подсознанием.

Единственное приятное обстоятельство из всех этих прошлых маневров – искренняя привязанность Торрейи к Абелии. Он намерен оставить девушку в доме на положении то ли няни, то ли компаньонки.

И теперь он готов всерьез позаботиться о лечении Жанте, хотя как это отразится на способности фантазировать, неизвестно, что его все еще тревожит. Перспектива лишиться такого источника творческих идей нежелательна. Возможно, ему удастся уговорить их создать целую серию фантазий, а уже потом довериться докторам.

Так много новых дел! Как странно, что столь фундаментальные перемены происходят в этот период его жизни. Но какое будущее ждет Торрейю? Это сейчас имеет главное значение.

Девочка допивает чай и ползет по кровати, а потом сворачивается калачиком рядом с Лавром.

– Что мы сегодня будем делать? – спрашивает она.

Он поглаживает ее блестящие волосы, восхищаясь их шелковистой мягкостью. Каждая ее черта становится для него откровением. Это самое совершенное существо во Вселенной.

– Что захочешь, – говорит он. – Все, что ты захочешь.

Лавр четыре дня гонялся по бушу за львом. Ночью он без сна будет лежать в своей палатке, прислушиваясь к его рычанию. Утром снова отыщет его след и продолжит погоню.

В галактике не было ничего красивее африканской саванны с ее жесткой желтой травой и одинокими, причудливо изогнутыми деревьями. На рассвете и закате перечеркнутое золотыми штрихами облаков низкое солнце излучало холодное сияние. Вдали виднелись высокие горы, увенчанные снеговыми шапками.

Местность, по которой он шел, кипела жизнью. Он часами просиживал на скальных выступах, наблюдая за проходящими мимо животными. Робкие газели, злобные носороги, грациозные жирафы, пощипывающие листья с верхних веток, доступных только им одним. Обезьяны визжали и кричали на Лавра с высоких уступов, зебры жались друг к другу вокруг мутных лужиц и боязливо вздрагивали, когда он прокрадывался мимо. Были здесь и панды, их семейство из десятка особей мирно дремало на обожженных солнцем камнях или методично жевало растущий неподалеку бамбук. Впоследствии он удивлялся их присутствию в этой местности, но тогда присел на корточки и с усмешкой полюбовался на благодушных существ и их ленивую грацию.

Но лев уводил его дальше, в глубокие долины между осыпающимися красноватыми скалами. Время от времени он мелькал вдали неясным силуэтом, заставляя ускорять шаг.

На пятый день Лавр вошел в рощицу высоких тонких деревьев с идеально симметричными ветвями. Лев стоял и ждал его. Великолепный могучий взрослый самец. При виде врага он коротко зарычал и тряхнул густой гривой.

Некоторое время – достаточное, чтобы навсегда запечатлеть в памяти владыку джунглей во всех подробностях, – Лавр с восхищением любовался им.

Лев еще раз тряхнул гривой и неторопливо скрылся в роще. Лавр смотрел ему вслед, ощущая острое чувство утраты.

Этим вечером происходит невероятно редкое событие – Лавр устраивает прием. Приглашены все его старшие менеджеры и агенты, а также все важные персоны Каривака. Он очень доволен: несмотря на то что приглашения были разосланы всего за пять часов до начала, никто из гостей не отказался. Его репутация – это единственное, что не ослабевает с годами.

Торрейя одета как принцесса из викторианской эпохи: платье из тончайшего кружева и тонкие гирлянды цветов, вплетенные в волосы. Он стоит рядом с ней под белым мраморным портиком,