Читать книгу - "Параллельщики - Татьяна Буглак"

Я заставила себя переодеться, поужинать и только потом, склеив скотчем несколько листов бумаги, выключила свет. На самодельном экране проступили яркие фотографии.

Ясный летний день, цветущий донник у края кадра слегка наклонился под ветром, на дальнем плане зеленеет лес, а на его фоне стоят, обнявшись, девять человек – три девушки и шесть парней. У Фо растрепались волосы, Кью чуть морщит намазанный кремом от загара нос, Сол с Полом привычно делают «рожки» Хауку и Попу, Лот вполоборота – не успел до срабатывания камеры встать как хотел, Лаки тянет меня за руку в центр кадра – я по привычке встала тогда с самого края.

Ниже другой кадр. Пасмурный осенний день, та же компания в грязных спортивных костюмах, черно-белые «близнецы» делают вид, что тащат мешок с картошкой, Хаук украдкой грозит им кулаком, Поп, Лот и Лаки, немного усталые, спокойно ждут, когда снова можно будет взяться за работу, а мы с Фо и Кью пытаемся спрятать за спины рабочие перчатки.

Я ненадолго закрыла глаза, потом повернула «волшебный фонарь». Еще две фотки, теперь уже команда Тихона, пусть так и не ставшая нашей, но все же и они – друзья.

Первый день в поселке, крепкие парни, невысокий Ильдус, и мы – бледные тени то ли подростков, то ли стариков. А я не подозревала, что наше истощение выглядело вот так.

Пикник на озере. Темная хвоя кедрушек, золотистые стволы сосен, солнечная рябь на озере. Мне показалось, что в комнате на мгновенье пахну́ло холодным ветром, сосновой смолой и терпким запахом моховых болот.

Лаки наверняка много заплатил за эту вещицу – индивидуальный заказ ведь. Но сделал то, что стало для меня ценнее всего в этом мире: он подарил кусочек дружеского тепла, память о тех днях, которые все чаще стали казаться мне лишь сном.

* * *

Ночью я не могла заснуть, думая о последних четырех месяцах. Я вернулась не просто в свой мир, но и почти в то же самое время, всего на несколько часов позже, чем пропала. В волшебство я не верила – и так реалистка, а общение с Хауком, Лаки и остальными тем более убедили меня, что в первую очередь нужно искать научное объяснение даже самым невероятным событиям, и оно обязательно находится, не требуя ненаучного. Так что мое путешествие во времени наверняка объяснялось какими-нибудь особенностями фона пространства.

Но в те дни я думала совсем о других вещах. Забрав у соседки ключи, открыла квартиру, благо что это можно было сделать и снаружи, быстро переоделась и запихнула одежду того мира как можно дальше в кладовку, постаравшись забыть о прошедших месяцах и уж тем более о мертвом дворе.

Первые несколько дней я на самом деле радовалась возвращению, заново привыкая к подзабытым вещам, путаясь с ценами в магазине и по пять раз на день созваниваясь с родителями. И отказываясь ехать к ним на Рождество – слишком уж изменилась внешне, требовалось придумать, как это замаскировать. Благо что есть на свете так нелюбимая мной косметика, вообще-то придуманная для того, чтобы омолодить лица женщин в возрасте, но намного чаще использующаяся, чтобы «сделать взрослыми», а по сути состарить лица девушек. Пришлось воспользоваться опытом школьниц, подобрав себе яркую маскировку. Ну а все еще сохранявшаяся худоба позволила выудить из шкафа старые блузки классического кроя.

После праздников я, уже подготовившись внешне и внутренне, вернулась на работу, быстро втянувшись в привычные дела и вроде бы не вспоминая о прошлом, только вздохнула про себя, узнав о непонятном исчезновении моей коллеги – девушки, работавшей в другом городском музее: сразу поняла, что с ней случилось. Ее исчезновение произошло в те же самые часы, что и мое, только вот куда ее забросило, и помнила ли она хоть что-нибудь о прошлом?

Но прожитые в ином мире месяцы напоминали о себе помимо моей воли: у меня изменился стиль речи, манера поведения, я стала вызывать у людей насмешки своими высказываниями об интересующих меня вещах – привыкла, оказывается, обсуждать с друзьями книги и научные новости, а на работе, да и среди приятельниц, говорили больше о скандалах со «звездами», которыми я и раньше не особо увлекалась. На меня косо посматривали на улицах: я слишком открыто улыбалась, отвыкнув носить маску равнодушия и отстраненного эгоизма. И пыталась поймать взгляды людей в транспорте, натыкаясь на бездумную пустоту или отражение экранов смартфонов в глазах.

Приятельницы тоже обижались. Если раньше я хотя бы для поддержания разговора следила за новинками кино, новостями об актерах или певцах, то теперь невольно высмеивала все эти «ванильные» мелодрамы и «фантастические» боевики по комиксам, тем более не воспринимая «интеллектуальное» кино, которого никогда особо не понимала. От музыкальных же хитов мне становилось плохо, на лице помимо воли проступал вопрос «Разве это можно слушать?», и приятельницы снова обижались.

Сопоставив мой изменившийся внешний вид, пробудившийся интерес к косметике (без нее я не могла на люди показаться, приняли бы за восьмиклассницу) и непривычное поведение, приятельницы нашли единственный, по их мнению, правильный ответ, насев на меня: «Кто он? Почему не познакомишь? Думаешь, уведем? Он такой старый, да? Старый и богатый? Неужели бизнесмен?» По их мнению, не любить современные фильмы и музыку, да еще и скрываться от всех мог именно влиятельный человек под пятьдесят – самый желанный вариант для удачного замужества. Что я просто сама изменилась, точнее перестала маскироваться под «нормальную» (это понятие слишком несходно в разных обществах, и в конторе я была нормальнее некуда), они понять не могли.

А я ставила фоном песни из «Архимедов» и «Электроника», крутила по вечерам фильмы сорокалетней давности, в обеденный перерыв не скрываясь читала Стругацких и Бредбери и столь же недоуменно глядела на спрашивавших меня: «С тобой все в порядке?» И не понимала, как можно слушать очередную попсовую муть, называть научной фантастикой комиксы и верить в «Битву экстрасенсов».

К марту от меня отстали даже самые любопытные приятельницы, причем многие вообще разорвали со мной все связи. Знакомые же парни, поведшись было на мою «модельную» стройность, а на самом деле болезненную худобу, и попытавшись привлечь к себе мое внимание, быстро исчезали с горизонта, услышав какое-нибудь безобидное замечание о «гениальности» боевика и «крутизне» РПГ-шки. Некоторые все же удосуживались бросить перед исчезновением: «Слишком умная, да? Кота купи и учи!» – и, вопреки общепринятому представлению, быстро находили утешение в обществе некрасивых, но глуповато-восторженно смотревших на них и не помнивших даже таблицы умножения девушек. Я только смеялась, вспоминая, с каким уважением и Лот, и Виталий, и вроде бы воспитанный в традиционной мусульманской семье Шафкат относились к своим женам, гордясь тем, что такие умные девчонки выбрали именно их среди других достойных. Но в моем родном мире люди предпочитали быть первыми среди посредственностей, а не равными среди талантливых.

Совсем иначе дело обстояло с коллегами-женщинами околопенсионного возраста, тоже быстро заметившими изменения в моем поведении и сделавшими противоположные мнению моих приятельниц выводы: «Бросил? Ну, молодежь сейчас ненадежная, а вот…» Дальше следовало описание достоинств родных племянников и сыновей подруг, обычно вечных холостяков и маменькиных сынков, ищущих «красивую, умную и скромную девушку». Дошло до того, что меня два или три раза «случайно» сводили с потенциальными женихами, единственным достоинством которых было то, что они вообще существуют. Я недоумевала: вроде до возраста «часики тикают» мне еще далеко, так чего же все эти музейские дамы так активно переквалифицировались в свах? Причем не тактичных и доброжелательных, как Мара, а настойчивых и думающих исключительно о том, как бы пристроить в теплое гнездышко своих одиноких родственников. И очень удивлявшихся тому, что я, в отличие от героинь старых лирических комедий, довольно резко давала отпор всяким «Лукашиным».