Читать книгу - "Город Жемчуга - Карен Трэвисс"

— Много интереснее поговорить о людях, а не о том, как все это происходило.

— Почему? Это была моя операция.

— Я имею в виду террористов. Видите ли, в прессе все время муссировались слухи, что один из них был связан с кем-то из правительства.

Шан пожала плечами.

— Я ничего не знаю об этом.

Эдди внимательнее присмотрелся к Шан. Ее нельзя было назвать привлекательной женщиной, ни по каким стандартам. Однако в ней таилась какая-то изюминка. Что-то навязчиво тревожащее, не имеющее никакого отношения к женской красоте. К примеру, Эдди не смог бы сесть рядом с ней в автобусе и чувствовать себя в полной безопасности..

— Теперь все равно все это лишь история. Нельзя, конечно, назвать это Историей с большой буквы, но лично я воспринимаю ее всерьез.

— Извините. Я в самом деле не могу ничего сказать. Я знала шесть имен. — Шан выглядела так, словно пыталась что-то вспомнить, и в этом не было никакой игры. Такое изобразить мог только гений сцены. — История вышла неприглядная. Но я думаю, что помнила бы о правительственном чиновнике, хотя часть воспоминаний мог заблокировать подсознательный брифинг. После него часть моих воспоминаний, не имеющих никакого отношения ни к операции «Зеленая ярость», ни к нашему путешествию, затуманилась.

Эдди удивило, что Шан упоминала об этом с такой небрежностью. Видимо, она знала, что известие о том, что она перед полетом прошла подсознательный брифинг, дошло и до ученых.

— Ваша позиция нисколько не удивляет меня. — Возможно, немного тщеславия помогло бы ей расслабиться. — Возможно, какое-то время, проведенное под давлением, использование огнестрельного оружия в противоречии с нотой устава… Но ведь вас пытались обвинить в некомпетентности. У многих сложилось впечатление, что вы подставили себя, выгораживая кого-то из высокопоставленных чиновников. Вам вынесли дисциплинарное взыскание и предложили более высокий пост в СиДиЗОк. Своего рода извинение кого-то из высшего руководства?

Шан смотрела куда-то вдаль, за волейбольную сетку. Казалось, внутри нее происходит какая-то борьба. Эдди подумал, что он наконец добился своего. Когда суперинтендант вновь повернулась к журналисту, у нее оыло такое выражение лица, словно она решилась все рассказать. Он хорошо знал этот взгляд. «Да!» Похоже, он своего добился.

— Я скажу вам, — начала Шан. — За свою жизнь я сделала много правильных вещей и много неправильных. Я была груба с подследственными, на многие проступки своих коллег я закрывала глаза. Я не сумела арестовать главарей террористов, уничтоживших руководителей концернов биотехнологий и разрушивших их бизнес. Только теперь я понимаю, какие из моих действий были правильными, а какие — нет. Вы подсказали мне, на что обратить внимание.

— И теперь вы все знаете совершенно точно? — Он подготовился слушать долгую и мучительную исповедь.

— Да, — кратко ответила она.

Потом наступила пауза. В молчании прошло довольно много времени. Шан рассматривала волейбольную сетку и покачивающуюся траву под ней. Эдди забыл самое первое право репортера при взятии интервью и, похоже, потерпел фиаско. Не выдержав, он заморгал. Работать с Шан было очень трудно.

— Ладно, — первым нарушил он тишину. — Вот кого бы я хотел упомянуть в этой статье, так это Пиралт.

Шан усмехнулась.

— Лично я считаю, что Евгения Пиралт и ее династия никакого отношения не имеют к террористам.

— Я имел в виду ее сестру Элен Марчант. Выстрел издалека, но я думаю, вы отлично понимаете — с тех пор прошло столько лет, что вы можете говорить прямо.

И он вновь встретился с Шан взглядом. На мгновение ему показалось, что вот-вот — и занавес падет. Ему даже захотелось вытянуть руку, чтобы помочь окончательно сдернуть его.

— Марчант никакого отношения ко мне не имеет, — уверила его Шан. — Но ваши слова заставили меня задуматься. Я непременно сообщу вам, если вспомню о чем-нибудь.

Такая реакция Шан на его слова тоже сказала ему о многом. Видимо, Шан догадалась о чем-то, что раньше лишь подспудно подозревала, и это отрезвило ее. Каждый в лагере знал, что суперинтендант общалась с Пиралт. А ведь лучший способ заткнуть рот тому, кто может облить вас грязью с ног до головы, отправить его в далекое путешествие. Однако Эдди об этом не подумал.

Он так и не получил ответа о том, сотрудничала Шан с террористами или нет. Однако мысль о том, что эта стальная своенравная женщина-полицейский могла помогать плохим парням разделаться с теми, кто еще хуже, нравилась ему. Но стоит ли говорить об этом вслух? Нет. Так не поступают настоящие журналисты.

— Вас по-царски обманули, не так ли? Шан едва заметно улыбнулась.

— Похоже, вы этим наслаждаетесь.

— Нет, в самом деле. Меня расстраивает, что каждый, буквально каждый считает, что именно поэтому вы встали на сторону аборигенов, хотя никто не может этого доказать. Но, даже оказавшись дома, выйдя сухой из воды, вы не сможете этого опровергнуть. И людям не нужно будет ваше признание.

— Вы и в самом деле совсем не понимаете меня?

Да, он не понимал. Такой, как Шан, легко было восхищаться, но ее трудно было любить. Однако Эдди решил, что по крайней мере разобрался в том, что ею движет.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее.

Она наклонилась, облокотившись на руку, и вытянула ноги. Ее голос стал много тише, и тон был такой, словно она собиралась рассказать что-то очень неприятное.

— Вы отлично знаете, что я до сих пор не совсем уверена, что люди, входящие в организацию «Зеленая ярость», — враги. Естественно, само название организации, точно так же как и название операции, дали полицейские. Сами члены организации никогда не стали бы использовать такое кроваво-подростковое название.

— Значит, судя по всему, хоть вы и не были террористкой, вы помогли им смыться, когда их поприжали.

Возможно, Шан в какой-то мере наслаждалась этим словесным поединком. Должно быть, многие месяцы прошли с тех пор, как она говорила с кем-то о чем-то отвлеченном. Естественно, диалоги с вес'харне в счет. Неожиданно она оживилась, словно кто-то щелкнул выключателем.

— Минуточку… Я вела тайное расследование, чтобы заманить в ловушку группу, целью которой стали биотехнологические компании. А потом я задалась вопросом: кто же из них настоящий преступник?

— Расскажите, что случилось тогда.

— Я увидела то, от чего у меня кишки вывернуло, и я могу вас заверить, биотеррористы тут ни при чем.

— Очень расплывчатый ответ.

— Знаю.

— Выходит, террористы перевербовали вас?

— Я помню лишь гориллу.

— Что?

— Странный случай, но он оказал на меня очень сил ьное влияние. Когда я еще училась в колледже, я побывала в частной лаборатории. Знаю, они перестали использовать экспериментальных приматов давным-давно, согласно европейскому законодательству. Однако в этой лаборатории имелось несколько подобных экземпляров. Если бы их выпустили на волю, они бы подвергли опасности изменения всю разновидность. На них проводились так называемые «мягкие» опыты. Вы знаете… клонирование для сохранения, развитие языка… в общем, несложные вещи. Так или иначе, одна из этих горилл владела языком знаков. Столкнувшись с ней, я долго смотрела ей в глаза, а она — мне, и горилла все время жестикулировала. Я не понимала, в чем дело. Мне пришлось довольствоваться тем, что рассказал мне зоотехник. А знаете ли, о чем вновь и вновь знаками говорила мне горилла? Она молила: «Помогите мне, пожалуйста». Я тогда ничего не сделала. И лишь многие годы спустя я узнала, что означали ее жесты, и вот тогда-то меня и скрутило. Дня не проходит, чтобы я не вспомнила про нее и не кляла себя. Животное просило меня о помощи, а я не услышала. Что оно подумало обо мне? Какую боль испытывало это преданное, посаженное в клетку существо, когда я, развернувшись, ушла, бросила его? Я могла что-то сделать для него, но ничего не сделала. И вот теперь всякий раз, когда я смотрю на какое-то существо, я спрашиваю себя, кто прячется за этими глазами, что он хочет мне сказать.