Читать книгу - "Живые. Мы можем жить среди людей - Варвара Еналь"

— Федька и Тайка погибли? — вдруг спросил Валёк.

— Мы не видели. На нас напали сразу два робота. Я и Эмма ушли просто чудом. Вообще‑то, если бы не вентиляционная шахта, мы бы сейчас тоже были мертвы. Мы попали в западню, за нами шел робот, и впереди тоже оказался пятнадцатый. Илья бежал первым, потому его подстрелили сразу. А мы успели залезть в шахту.

Горько и неожиданно заплакала Катя. Закрыла лицо руками, опустилась на пол. Худые плечи ее затряслись мелкой дрожью, тонкие прядки волос упали на лоб и на пальцы. Маша кинулась к ней, обняла и что‑то зашептала.

Эмма почувствовала горячий ком в горле и поняла, что не сможет сдержать рыданий. Рванулась в их с Колькой спальню, упала на кровать и прижалась лицом к родному и такому приятному одеялу. Нет конца этому ужасу, нет конца… Все только начинается…

Рядом присел Коля, погладил по спине и робко произнес:

— Все будет хорошо…

Эмма не ответила. Она оценила и его заботу, и его жалость. Только что толку? Ничего уже не будет хорошо, вот в чем дело. Ничего не будет хорошо…

База словно замерла. Весть о гибели друзей сразила всех. Не заводили своих игр мальчишки, не напевала песенки Кристинка. Только из спальни Валька доносились еле слышные звуки игры.

До самого ужина ждали, что вот — вот придут Федор и Таис, но ожидание оказалось напрасным. Накрывая на стол позже обычного, Маша негромко произнесла:

— Так и не пришли Федя и Тая.

Простая фраза, но она, точно бомба, взорвала тишину базы. Ее услышали все, и Эмма почувствовала, как оборвалось что‑то внутри, заныло тяжело и нестерпимо. Не пришел Федор. Не увидит она больше его серые глаза с желтоватыми лучиками, не услышит спокойного голоса, не почувствует одобрения и заботы.

Она вспомнила, как тогда, на Третьем Уровне Таис споткнулась и растянулась на полу, и Федор кинулся к ней без промедления, без задержки. Он таким и был, этот Федор. Готов был помочь каждому, и Эмму тоже поддерживал. Но больше всего он помогал Таис. Видимо, ему тоже нравилось смотреть на нее, и ее глаза тоже нравились…

А теперь Федора нет. Эмма поймала себя на мысли, что больше переживает за Федора, чем за Илью и вздохнула. За Ильей убивается Катя, плачет до икоты. Не успокоилась до сих пор, и Нитка все отпаивает ее мятным чаем.

Зато возле Эммы хлопотал Колька. Велел принять душ, а после сам помог завернуться в одеяло и принес горячий ужин. Две тарелки с картофельным пюре и горошком, немного консервированных абрикос, кружки с горячим какао и пачки с вафлями.

— Ешь, пока горячее, — велел и пристроился рядом на кровать, — вот увидишь, еще вернется Федька. Я его знаю, он всегда что‑нибудь придумает. Да и Тайка не дура. Ну, подумай сама, разве может Тайка погибнуть? Вспомни, как она пырнула ножом этого Дикого. Ты бы погибла, а она — нет. Тайка — страшный человек, с ней лучше не воевать.

Как ни странно, но слова Коли утешали и навевали покой. Сонливость и странное отупение. Эмма не очень верила его словам. Тайка, конечно, боевая девчонка, но что ее ловкость против оружия пятнадцатых? Илья даже понять ничего не успел, как оказался мертвым. Два выстрела — и много красных пятен…

Эмму передернуло, она мотнула головой и посмотрела на Кольку. Тот, видимо, все понял и тут же перевел разговор:

— Хочешь еще какао? Чайник, наверное, не успел остыть. Хотя, наверняка, весь кипяток из него давно выхлюпали. Вон, топчутся около стола мальки…

— Почему вы называете их мальками? — Эмма задала вопрос просто так, чтобы хоть немного отвлечься.

— А как их еще называть? Малышня ведь и есть малышня. Зря на них Валька орал. Странный он какой‑то, бледный и нервный.

— Я сама схожу за какао, мне надо руки помыть после абрикосов, — Эмма скинула одеяло, поежилась, сунула ноги в кроссовки и, не зашнуровывая, спустилась вниз.

Рядом с раковиной стоял Валёк. Тяжело опираясь руками о стол, он слегка покачивался, опустив голову.

— Подвинься, я наберу воды, — попросила его Эмма. Пустой чайник в нее в руках казался совсем легким.

Валёк оглянулся и глухо сказал:

— Что‑то нехорошо мне стало.

Он был бледным, потным и каким‑то странным. Глаза, окруженные темными кругами, увеличенный зрачок, заполняющий почти всю радужку.

Эмма уронила чайник и отскочила.

— Ты что, заболел? — почти прокричала она.

Валёк мотнул головой и пробормотал:

— Я не знаю… нет, наверное…

Эмма кинулась к спальне, но на пороге уже стоял Колька. Он бегом приблизился к Вальку, обнял его за плечи и твердо сказал:

— Пошли, я помогу тебе лечь. Обопрись на меня. Если хочешь, и кофе тебе принесу, или воды.

— Нет, не надо… тошнит меня что‑то…

— Пойдем, я устрою тебя на постели. Эм, где там твои пилюли? Тащи сюда, быстро!

Валька закрыли в спальне. Коля запретил Нитке находиться там, велел перебраться в комнату к Кате.

— Это временно. Лекарства у нас есть, так что завтра Валёк будет здоров. Ладно, Нитк, не смотри на меня так. Забирай те вещи, что тебе нужны и уходит отсюда.

Нитка молча прошла в глубь спальни, села на вторую кровать — у них стояли две кровати — и Эмма услышала, как она твердо произнесла:

— Я останусь тут. Вдруг Вальку понадобиться помощь?

— Ну, как хочешь. Только выпей таблеток на всякий случай.

Эмма тоже выпила и антивирусные, и иммуномодуляторы. Во рту стало горько, и к горлу подкатила тошнота. Теперь заболел один из них. И как быстро распространился вирус! Вчера только пришел к ним Крендель, а сегодня уже слег Валёк. Что же будет дальше? Хоть бы лекарства помогли, они же должны помогать!

Нет в мире такого вируса, против которого не работали бы антивирусники. Можно принять двойную дозу, Вальку Коля скормил сразу две таблетки. Маша раздала таблетки младшим и даже умудрилась уговорить Катю выпить чаю и принять пилюли.

Эмма, забравшись с ногами на кровать, тихо раскачивалась и глупо пялилась на собственные ноги в серых махровых носках. Новеньких, мякеньких. Рядом с кроватью стоял рюкзак, Эмма так и не разобрала его. Полностью набитый вещами, он казался круглым и пузатым. На квадратном мониторчике высвечивалось время, имя Эммы и программка для кода.

Вдруг Эмма вздрогнула. В общей комнате кто‑то из мальков прочитал стишок:

Вышел месяц из тумана

Вынул ножик из кармана.

Буду резать, буду бить.

Выбирай, кому водить.

Илья любил приговаривать этот стишок. Странный и бессмысленный. "Буду резать, буду бить… выбирай, кому водить…"

А кому теперь водить‑то? Разве это игра? Это не игра, это какой‑то глюк. Бессмысленный глюк.