Читать книгу - "Русалка и Зеленая ночь - Станислав Буркин"

Коли в большую беду не умрешь,

ждет тебя большое счастье.

Китайская пословица

Третью неделю ликовал Екатеринбург. Сверкали салюты, дирижабли осыпали праздничную столицу серпантином и конфетти, на шелковых парашютиках так и парили шоколадки, а навстречу им взлетали воздушные разноцветные шары… Но все еще держава Российская готовилась к главному событию, открывающему новую эпоху – коронации Его Величества цесаревича Даниила. До нее оставался один день.

… Окруженная мотоциклетным эскортом бронированная карета гравилёта, пробилась через запруженную толпой дворцовую площадь и вплыла в тихую аллею с фонтанами. Она остановилась под колоннами портала, и к ее дверям с тонированными стеклами, прыгая по ступеням, скатилась красная ковровая дорожка.

Покачиваясь в воздухе, как на волнах, летающая повозка присела, с ее передка соскочил лакей и отворил дверцу. Из багрового полумрака кареты полилось сплетение из двух голосов – возмущенного басистого, и капризного женского.

– Не пойду я к этому рыжему маньяку! Ему же теперь все дозволено! – доносился голос Любушки.

– Нет, ты пойдешь, дорогуша, – настойчиво басил Аркадий Эммануилович. – Во-первых, это неприлично. Нас ко двору пригласили обоих. А, во-вторых, Даня мой друг и он в жизни не причинит тебе ничего плохого! Разве что стих прочтет …

– Спасибо! Слышала…

Сперва на свет появилась затянутая в белый чулок мужская нога, потом из кареты неуклюже выбрался и весь граф Аркадий Эммануилович Блюмкин с английской тросточкой в руке.

– А о Машеньке ты подумал? – раздалось ему вслед. – Старый бессердечный ханжа!

Блюмкин зафыркал от возмущения.

– Ты мне нагло соврал! – продолжала его спутница. – Сказал, что едем обедать в самое престижное местечко, а приехали…

– А это тебе что, не престижное местечко?! – с возмущением махнул Блюмкин рукой на дворец.

– Я с тобой вообще больше никуда не поеду…

Тут Аркадий Эммануилович отступил на шаг, зарычал и бросился обратно в багровый полумрак. Раздался писк, перетекающий в истерический хохот, и лакей поспешил обратно прикрыть массивную звуконепроницаемую дверь.

* * *

… – Машенька, ты не должна брать платья из музеев. Это экспонаты, это достояние человечества, – воспитывал фаворитку цесаревич, прямо в парадном мундире раскинувшись на кровати под балдахином.

– А я что, не достояние человечества? – откликнулась та, принаряжаясь у туалетного столика. – Лучше скажи, как ты считаешь, у кого был вкус изысканнее – у Екатерины Второй или у Майи Плисецкой?

– У Крупской! – бросил Даня. Тут звякнул колокольчик, цесаревич соскочил на пол и торопливо вышел из спальни в коридор.

– А! Аркадий Эммануилович, – спустившись в приемную, поспешил он навстречу гостю, – а где же графиня Любовь Феодосьевна?

– Увы, не смогла приехать, – развел руками растрепанный Блюмкин. – Плохое самочувствие.

– Какая жалость. А у меня к ней как раз было деловое предложение, – блуждая взглядом по углам зала, сказал Данечка. – Думал, предложить ей должность на телевидении. Ну, и, может, завтра выступить…

Блюмкин украдкой закатил глаза.

– Что, никак? – посмотрел на него Даня.

– Нет, нет, совсем никак, – помотал головой тот.

– А в понедельник уже едете в Италию?

– Да, едем, – развел руками Аркадий Эммануилович и добавил смущенно: – Решили обновить воспоминания.

– Ах, как я вам завидую, – вздохнул цесаревич.

– Да что ты, Данечка. Это тебе весь мир сейчас завидует. Патриархия уже прислала программу церемонии?

– Да, – задумчиво сказал Даня. – Все по минутам расписано. Я дал распоряжение поставить для вас с графиней кресла на клиросе.