Читать книгу - "Тринадцатая реальность - Геннадий Ищенко"

— Как можно петь о профессии? — не поняла императрица. — Вы знаете такие песни? Спойте хоть одну, князь, в кресле у окна лежит гитара.

Я сходил за гитарой, а потом спел им «Лесорубов».

— Таких песен было много. В работе геолога мало романтики, в основном это тяжёлый труд, но и её можно воспеть.

Я спел песню «Геологи».

— То же и с наукой. В обществе создали романтический образ учёного, приучая людей к тому, что разгадка тайн природы — это главная задача человечества, а поскольку мы его авангард, то для нас она важнее, чем для других. Для молодых романтика вообще очень важна, и это использовалось для многого, например, для освоения Сибири. Молодые ехали в необжитые места не за деньгами, а чтобы возвести там города, заводы и электростанции. Кормили комаров, жили в палатках и теплушках, но строили, а потом получали за это государственные награды. Конечно, вы никого так не увлечёте в тайгу строить заводы для братьев Рябушинских, но в СССР всё принадлежало народу, поэтому работали и терпели лишения для общей пользы.

— А ведь вам нравится то государство, — заметил император.

— У меня к нему очень сложное отношение. В нём было немало хорошего, но и плохого хватало. Любую идею воплощают в жизнь люди, поэтому результат будет далёк от задуманного и так же несовершенен, как и сами строители. Но способный человек мог без большого труда получить любое образование, хорошую работу и признание общества.

— Общество не состоит из одних способных, — сказал он. — У нас для них тоже мало препон. И сословное деление не мешает занимать высокие посты.

— Вы правы, ваше величество, — согласился я. — Сильный всегда пробьётся. А что делать слабым? Должна существовать поддержка общества, а этого нет. В Союзе жили, в общем, небогато, но каждый знал, что случись с ним беда, и никто не оставит подыхать под забором. Помогут и поддержат. Это уже после развала никому ни до кого не было дела. Позже социальная поддержка была, но хилая и не для всех.

— Скажите, князь, вы одобряете убийство семьи Романовых? — неожиданно спросила императрица.

— Старших — да, — ответил я. — Заслужили. Девочек я не трогал бы, я даже не тронул бы цесаревича, просто подержал взаперти до земского собора. После него Романовы утратили бы права на трон.

— Спойте ещё что-нибудь, князь, — попросила императрица. — На ваших пластинках почти всё о любви, но вы же знаете много других песен.

— Знаю, но многого нельзя петь публике. Песни о той жизни, о войне, о покорении космоса…

— О космосе в ваших записях ничего не было, — заметил император.

— Рано нам заниматься космосом, — ответил я. — Это очень затратное дело. Чтобы оно начало приносить прибыль, нужно работать десятки лет и вложить в это сумасшедшие средства. В том мире побывали на Луне и отправили умные машины к планетам Солнечной системы. Над Землёй в безвоздушном пространстве летали станции, в которых работали люди, а станции без людей помогали предсказывать погоду и служили для радиосвязи.

Я минут двадцать рассказывал об освоении космоса, сказав и об опасности от астероидов.

— Я в вашем рассказе мало что поняла, — сказала императрица. — Много непонятных слов. Наверное, не надо об этом петь, а то уже скоро обед. Спойте лучше что-нибудь весёлое. Были такие песни?

Я спел «Чёрного кота», вызвав смех, а потом по своему выбору исполнил «Берёзовый сок», «Отчего так в России берёзы шумят» и «В землянке».

— Вы приоткрыли окно в удивительный мир, — вздохнув, сказала императрица, — и сейчас его захлопните. Очень хочется слушать ваши рассказы и песни.

— О чужой жизни не расскажешь за два часа, — отозвался я, — а для того чтобы спеть все известные мне песни, нужно без перерыва петь несколько дней. Но без объяснений вы не поймёте и половины из них.

— Ничего, князь, будет у вас возможность поговорить и что-нибудь спеть, — улыбнулся император. — Помните, что я вам обещал?

— Значит, приняли? — спросил я. — Очень надеюсь, что всё получится и вам не придётся меня костерить. А насчёт советника… Может, я буду советовать частным образом? Мои знания этого мира ограничиваются тем, что знала моя молодая половина, а для советника этого мало. Я вам такого насоветую…

— Это не страшно, — засмеялся он. — У меня есть своя голова, и я принимаю не все советы, а с разбором. У вас большой жизненный опыт, а нужное нетрудно узнать. Специалистов много, они вас научат чему угодно. Так, осталось немного времени, а мы до сих пор слушали только вас, а ваша жена осталась незаслуженно забыта. Но мы это поправим. Приглашаю вас на обед, там сможем пообщаться и на другие темы.

На обеде, помимо нас и императорской четы, присутствовали несколько придворных, с которыми нас познакомили, когда перешли к десерту. Тогда же завязался разговор. Большое оживление вызвало замечание Владимира Андреевича о присвоении мне за заслуги перед отечеством придворного чина камергера и ордена Святого Владимира второй степени. Тем самым он дал понять, что наше присутствие не связано с пением песен. Зря, лучше бы все так и думали. Разговаривали с полчаса, после чего император встал и подал руку жене. Остальные тоже поспешили покинуть стол. После этого нас не задерживали. Когда вышли в коридор, там уже стояли слуги с нашими шубами, которые помогли одеться и проводили к тому выходу, где ждал Машков. Процедура отбытия была проще и не сопровождалась проверками, поэтому уже через пятнадцать минут были дома.

— Я замёрзла, — пожаловалась Вера, когда я в прихожей снимал с неё шубу. — Можно было надеть тёплое платье, а то вырядилась так, что неудобно перед императрицей. И за обедом все были одеты скромней.

— Она не молодая дурочка, а умная и опытная женщина, — ответил я, — поэтому на тебя не обидится.

— А молодая дурочка — это я? — уточнила жена.

— Ну не старая же? — пошутил я. — Ты уж выбирай что-то одно: или умная, или красивая — одно с другим не сочетается.

— Нашли место выяснять отношения, — сказала заглянувшая в прихожую мама. — Вера, перестань его душить, и оба идите за мной. Были у императора и занимаетесь всякой ерундой, вместо того чтобы отчитаться!

— Мама, скажи Нине, чтобы поставила чай, — попросил я. — И пусть сделает погорячей. Вера замёрзла, поэтому будем отпаивать её чаем, а я тебе всё расскажу. Сейчас мы переоденемся и придём.

— Какой чай? — недовольно сказала она. — Вам давно пора обедать!

— Мы были на обеде у императора, — похвасталась жена. — Я так наелась, что для чая нет места. Лучше теплей оденусь и поговорим в гостиной.

Новости маму поразили.

— Ты обогнал отца! — сказала она. — Камергер — это четвёртый класс, а у отца только седьмой! Это действительный статский советник!

— Если и буду советником, то не из-за своего камергерства, — засмеялся я. — Это почётный чин, не дающий право на гражданское или воинское звание.