Читать книгу - "Зайтан-Бродяга. Тихий город - Илья Слобожанский"

Пахнет костром, мясным бульоном и сеном. Скорее не сеном, сухими листьями и травами. Знакомые запахи, крючкарь, вершанка, пузырник трава. Много разных ароматов. И только от одного в животе призывно урчит. Мясо варится.

— Бродяга? — Позвал Карлуха. В печи потрескивает огонь, чёрное пятно, тень от мелкого расползается по стене, взбирается на потолок. Накрывает она бревенчатые стены и веники, а они висят повсюду в огромном количестве. — Прости друг, не знаю, как получилось? Извини Бродяга. — Шепчет Коротун в самое ухо.

— Сгинь недоразумение! — Гаркнул Серёга и чёрное пятно отступило. Свет от масляной лампы бьёт по глазам, запах прогорающего масла вытесняет аппетитный аромат мясного бульона. Коптит лампа, сильно коптит. — Кхала, тащи суп. — Позвал Серёга, светит мне в лицо лампой. — Проснулся потерпевший.

— Привет. — Поздоровалась Кхала. Склонилась и поцеловала в губы. — А давай-ка мы покушаем? Ты полежи, сейчас принесу.

— Где я? — Поднял голову и сразу свалился. Бросило из стороны в сторону, в глазах потемнело. Челюсть болит.

— Лежи смирно. — Строго приказал Серёга. — У тебя, сотрясение мозга. Пошамкаешь лёжа. Врубаешься?

— Врубаюсь. — Проскрипел и потрогал челюсть. Распухла она, говорить больно. Желудок пустой, а меня тошнит. Странное состояние, не припомню за собой такого. Было мне плохо и не один раз, но что бы настолько?

Лежу на боку, шамкаю. Правильное слово подобрал Серёга. Не могу я кушать, а вот шамкать получается. Чуть приоткрыл рот, Кхала влила ложку супа. Промокнула тряпицей губы и снова вливает. Поел, в животе урчит ещё больше. Разве водой можно наесться? Принудила Кхала запить ужин какой-то дрянью, горькой и вязкой как смола. И только после того как проглотил последнюю ложку этой смолы, оставила меня в покое. Ушла к печи и давай греметь посудой. Серега тоже ушёл, а вот Карлуха вернулся, присел на край кровати.

— Представляешь. — Шепчет мелкий, искоса поглядывает на Кхалу. — Оказывается, не человек я вовсе.

— Да ладно. — Не поверил я. После супа, а может это вязкая дрянь так подействовала, не тошнит мне больше, да и челюсть совсем не болит. В сон клонит. Только-только проснулся, а спать снова хочется.

— Вот тебе и да ладно. — Карлуха тяжело вздохнул. — Она сказала. — Пухлый палец указал вглубь комнаты, Кхала прибирается со стола. — Говорит шигжих я.

— А это кто?

— Не знаю. — Карлуха пожал плечами. — Думал, ты подскажешь?

— Да как тебя только не дразнили. — Поманил мелкого пальцем, склонился он. — Помнишь нашу первую встречу? — Шепчу ему на ухо.

— Не-а. — Коротун завертел головой. — Не помню.

— Я тебя шибздоном обозвал. Вспомнил?

— Угу. — Карлуха растянул губы в широкой улыбке. — Я тебе за это словечко глаз подбил.

— Какой глаз? — Спросил, гляжу на Карлуху. — Мы в лавке у Гундосого кислую пили.

— А когда же я тебе глаз подбил? — Карлуха поскрёб затылок, призадумался.

— В глаз, ты мне на просеке зарядил. Я тебе непригодные патроны за девицу впарил.

— Точно. — Просиял Коротун. — Я тебе Куньку одноглазую подсунул. Ты кислой перебрал, на пьяную голову всё одно кого тискать. Целовался ты с Кунькой, вот смеху-то было. А в лавке Гундосого, я тебя укусил.

— Не укусил, грызанул. Гляди какой шрам остался. — Показал руку. Раньше, чуть выше кисти был большой шрам после ожога. Нарывал Карлухин укус, прижёг я его в кузне. Нет ожога, исчез.

— И где? — Спросил Карлуха.

— Рассосался. — Пояснил я. — Злой ты Карлуха и ядовитый.

— Маленький я, от того и злой. А ядовитый, потому как каждый обидеть норовит.

— Ага, тебя обидишь. — Потрогал челюсть. Вот так новость, совсем не болит. — Ловко ты мне в рожу заехал. Знать бы ещё за что?

— Ты чего? — Коротун виновато опустил голову. — Не со злая я это сделал. Знаю, виноват. Должок за мною. Так я прощения попросил. А теперь вспомни, когда такое было что бы я и извинялся?

Тут-то я и призадумался. А ведь не врёт Коротун, не припомню я такого случая. Дрался мой дружок часто. На ножах боялись против мелкого выходить, слава про его ножичек далеко впереди бежит. Чуть что затевается, про его умение ножом тыкать оповещают. А вот на кулаках, были охочие силой померяться. Не из местных конечно, всё больше пришлые, торгаши и охотники. Не всегда Карлуха выходил победителем. Бывало, накостыляют ему за воротами Бочки. Лежит кровью харкает, а прощения не попросит.

— Эй?! — Позвал Серёга. — Хорош лясы точить. Сколько раз тебе повторять? Угомонись мелкий. Спать пора.