Читать книгу - "Война под поверхностью - Константин Мисник"

Пронис лишь криво усмехнулся на эти слова главы Совета, но ничего не сказал. После этого слово взял Птунис:

— Я хорошо понимаю, что часть вины за происшедшее лежит на мне, ведь это я тогда попросил, чтобы виновных в нападении на нас в кабинете Питриса помиловали. И вот что я хочу сказать: я не жалею, что тогда поступил именно так.

Птунис дождался, когда гул возмущённых голосов в зале стихнет, и продолжил:

— И объясню, почему. В тот раз мы помиловали не одного Прониса, а полтора десятка человек. Мы сохранили эти жизни для колонии, и я рад этому. Из них лишь один поддался на уговоры Прониса и преступил законы Ружаш ещё раз. Мне жаль его, но он уже получил своё и пал от руки Радиса. Остальные остались верны Ружаш, и в этом я вижу свою главную заслугу. Ну а что до Прониса…

Зал напряжённо застыл. Все затаили дыхание.

— В тот раз мы должны были помиловать всех или никого, ведь все были виновны одинаково. Хотя сознаюсь, в душе я побаивался, что обо мне подумают плохо, если я потребую его изгнания, ведь все знали о нашей вражде. Но тогда дело касалось только меня одного. Теперь же он покусился на жизнь всех людей, на существование всей нашей колонии. И так же, как глава Совета, я прошу для него высшей меры наказания.

Птунис сел. Зал одобрительно заворчал. Зосис, как обычно ведущий заседание, предложил перейти к голосованию.

По первым трём решили единогласно, — всех приговорили к изгнанию. Никто не сомневался, что так же поступят и с Пронисом. Но когда Зосис предложил голосовать по нему, снова попросил слова глава Совета.

— Когда я требовал для Прониса высшей меры наказания, я имел в виду вовсе не изгнание, — произнёс Заргис.

В зале наступила тишина. Внезапно побледневший Пронис повернул голову и злобно посмотрел на говорившего.

— Но ведь это самое суровое наказание, — робко сказала со своего места Ароша. — Самая высшая его мера. Другого у нас нет.

— Есть, — ответил Заргис. — Просто его давно не применяли. Точнее сказать, применяли всего один раз и уже успели забыть об этом. Но я напомню. В законе Ружаш, созданном в самом начале существования колонии, записано, что к человеку, поставившему под угрозу само существование колонии или жизни большинства его обитателей, должна быть применена высшая мера наказания — смертная казнь.

Тишина в зале стала гробовой.

— Двести лет назад такой прецедент был. Колонист, дежурящий в насосной станции, неосознанно, повторяю, неосознанно, поставил под угрозу жизнь всей колонии. Он просто проявил безответственность. В результате после суда он был казнён. И все колонисты проголосовали «за». Потому что этого требовали обстоятельства. Потому что таков был закон. Этот же человек, — он указал на Прониса, — действовал вполне сознательно. Он был полон такой злобы, что готов был погубить ради этого всех нас. Я считаю, что он должен быть казнён. Предлагаю голосовать.

— Я против, — встал Птунис. — Изгнание — это почти смертная казнь. Вероятность, что он останется жив, ничтожно мала, особенно после того, как мы сообщим о его делах в другие колонии. Она практически равна нулю, и вы все об этом знаете. Я предлагаю не осквернять своих рук кровью, даже если это кровь — его, — он, не глядя, вытянул руку в сторону обвиняемого. — Вы знаете моё мнение, я считаю, что нам нельзя убивать себе подобных, иначе мы скатимся в пропасть. Решайте, люди.

— Подумайте вот над чем, — вновь встал Заргис. — Радис убил троих человек. Убил сознательно, защищая колонию. И все считают его героем. Я тоже так считаю, но факт остаётся фактом: убийство человека человеком состоялось. И оно одобряется всеми, если этим защищает жизнь других людей. Если мы казним Прониса, мы этим защитим не себя. Мы защитим другие колонии, в которых он может потенциально объявиться. Ведь шанс выжить у него остаётся. Это Птунис сам признал. И как мы сможем потом спокойно спать, если этот человек, одержимый злобой ко всем людям, случайно объявится в какой-либо другой колонии. Вы понимаете, что он может там натворить? И если это случится, кто из вас сможет после этого спокойно спать? Я уверен, немногие. Так что думайте. Время у нас есть.

Все молчали, переглядываясь друг с другом. Тапис сидел спокойно, лишь глаза его неестественно блестели, да костяшки пальцев, которыми он сжал подлокотники кресла, побелели от напряжения. Зорица подалась вперёд, впившись ненавидящим взглядом в спину Прониса. Она знала, что он уже раз хотел убить её мать и отца, и теперь молилась о том, чтобы предложение главы Совета было принято. Иначе…

Иначе они с Таписом сделают всё сами, как и договорились. Проникнут ночью в помещение, где держат Прониса, а потом… У них у обоих есть ножи, и они уже научились ловко ими пользоваться. По крайней мере, она слышала, как отец, обучающий её рукопашной, говорил Герфису, когда думал, что она их не слышит, что Зорица очень хороша в бою. И когда вырастет, будет драться не хуже своей матери. А то, что её мать была одной из лучших, признавали все, даже Радис.

Неожиданно встал Герфис:

— Заргис, у вас есть документы того процесса, о котором вы только что говорили.

Глава Совета молча поднял папку с бумагами над своей головой и показал всем присутствующим.

— Не могли бы вы нас подробнее ознакомить с этим делом, а люди пока подумают над вашим предложением.

— Хорошо, — кивнул Заргис.

Отчёт о том давнем деле занял ещё около часа. Всё на самом деле произошло так, как и описывал Заргис.

Молодой колонист, дежурный по насосной станции, ушёл с ночного дежурства к своей девушке. В результате его отсутствия произошёл взрыв, который стоил жизни трём колонистам и чуть не привёл к гибели колонии. Большинством голосов он был приговорён к смерти. Каким способом его казнили, не говорилось, да это было уже и не важно.

Люди всё ещё переговаривались, обсуждая документ, когда вновь встал Заргис.

— Уже вечер, — сказал он. — Все устали, хотя мы и делали перерыв на обед. Предлагаю голосовать. Предложения три: казнь, изгнание и помилование, о котором просил сам подсудимый. Мы должны решить сейчас, что делать. Времени подумать было достаточно. Если проголосуют за казнь, я предлагаю провести её сегодня же. Иначе завтра возникнут тысячи причин, по которым её придётся отложить.

Заргис сел.

— Почему вы хотите казнить его сегодня? — тихо спросил его Зосис. — Вы на самом деле думаете, что казнь потом могут отложить.

— Не знаю, — ответил Заргис. — Но чувствую, что она должна состояться немедленно. Иначе что-то случится. А за последнее время я привык доверять своей интуиции.

Зосис стал проводить голосование. После подсчитали голоса. С небольшим перевесом прошло предложение Заргиса. Люди, не глядя друг на друга, стали вставать со своих мест. И в это время поднялся Пронис.

— Я согласен со всем, что сегодня здесь говорилось, — глухо проговорил он. — И больше не буду просить о снисхождении. Прошу лишь об одном: дайте мне отсрочку до завтра. Я хочу приготовиться к завтрашнему событию. Вы не можете мне в этом отказать. Последнее желание может быть и у приговорённого к смерти.