Читать книгу - "Иная тень - Андрей Мартьянов"

– Постойте, – оборвал лейтенанта андроид, – мне категорически не нравятся их действия. Мистер Фарелл, нам нужно уходить, причем как можно быстрее.

– А что такое? – Казаков вытаращился на монитор, показывающий положение двух кораблей в пространстве относительно Сциллы.

– На «Киото» сообразили: плазменный разряд на нас не действует, – быстро пояснил Бишоп, обеспокоенно просматривая показания ИР. – Только что с их борта стартовала торпеда, и «Киото» немедленно после запуска изменил курс на противоположный нашему. «Цезарь» сейчас идентифицирует снаряд, но полагаю, что его навигатор реагирует на массу. Сложите собственное ускорение торпеды и ускорение, сообщенное ей материнским рейдером… О, посмотрите!

«Цезарь» наконец-то выбросил на экран обработанные программой опознания данные. Снаряд типа «Титан», восемь емкостей с топливом, бортовой компьютер и…

И ядерный заряд в боеголовке.

– Как они нас не любят, – сокрушенно покачал головой Казаков. – Что ж, против лома нет приема, окромя другого лома. Но лично мне очень жалко использовать наши атомные бомбы, тем паче что их всего четыре штуки. Удираем, господа. Ракета нас догонит через семь минут, то есть «Цезарь» окажется в зоне поражения, созданной эпицентром взрыва. Ник, черт возьми, ты меня слышишь? Мы можем прыгнуть немедленно?

– Двенадцать минут, – помертвевшим голосом сообщил пилот. – Мы потеряли скорость на маневрах, пока крутились, уходя от ударов «Киото». Не успеваем!

– Эй, «Цезарь»! – в голос заорал лейтенант, оглядывая кабину и следующие за ней помещения. Фантом непременно должен околачиваться где-то поблизости. В конце концов, он сам прекрасно осознает, что под угрозу поставлена не только жизнь людей, но и его собственное существование. А любой искусственный разум запрограммирован на самосохранение. Машине хочется жить не меньше, чем человеку. – Ты куда пропал, скотина? Цезарь!

Полыхнуло красным и золотым, ИР вновь смоделировал изображение человека, и фантом быстро прошел из комнаты отдыха пилотов к оперативному центру корабля.

«Сожалею, но маневр уклонения выполнить невозможно, – сообщил он. – Кроме того, господа, мы превысили допустимую скорость, при которой я могу запустить ракеты перехвата».

– А что делать? – обомлел Казаков. – Слушай, приятель, ты учти – там атомная бомба. И топлива ей хватит, чтобы догнать нас! Осталось шесть минут!

«Мои расчеты показывают, что в момент нахождения в тепловом эпицентре взрыва корабль потеряет все поля защиты. Речь Цезаря прозвучала настоящей издевкой. Лейтенант подумал о том, что никогда не встречал ИР с суицидальным комплексом. Разве только в фантастических романах.

Я же говорил: слушайтесь меня. Вы сами создали себе проблемы. И мне тоже».

– У тебя в закромах обязательно должно быть… – начал Бишоп, но фантом властно простер руку вперед, что, видимо, означало обычное: «Не беспокойтесь, все под контролем».

«Немедленно займите свои места, – процедил Цезарь голосом, в котором утонченно смешались отвращение и презрение. Отличный речевой модулятор, ничего не скажешь. Может передать любую эмоцию. – Мистер Фарелл, передайте управление автопилоту. Я попробую что-нибудь сделать, но предупреждаю: серьезных перегрузок не избежать. Исполняйте».

– Командует тут еще! – неслышно прошептал Казаков, вытягивая ремни безопасности своего кресла и щелкая замками. Он очень надеялся, что вездесущий ИР предупредил остальных. – До старости этот полет не забуду!..

…В общем пространстве Вселенной столь маленькая драма была ничтожна. Разве человек заметит микроскопическую бактерию из грязной канавы, которую пожирают вирусы? Впрочем, по сравнению с одноклеточным организмом сам вирус был лишь ничтожной точкой. Какое дело Галактике Млечный Путь или, например, самодовольной звезде, носящей имя Гамма Феникса, до жалкой молекулы космоса, пускай даже она несет на своей поверхности гордую надпись «Юлий Цезарь»?

В холодном пространстве межзвездного вакуума расплылось ослепительно-белое пятно чистого огня, меняя цвет сначала на голубой и синий, а затем на желтоватый и красный. Во все стороны расползлось световое кольцо, задев мрачновато-насупленный астероид, несколько тысячелетий назад превратившийся в Луну ледяной Сциллы – на огромный каменный обломок это не произвело никакого впечатления. Хлопушка, да и все. Вот если бы Гамма Феникса неожиданно решила покончить с собой, превратившись в сверхновую… Какой бы чудесный, пускай и невероятно опасный фейерверк состоялся!

Спустя двадцать минут «Киото», благополучно переждавший ядерный взрыв на безопасном расстоянии, явился в точку пространства, где сгорел «Юлий Цезарь». Приборы захваченного террористами «Нового джихада» судна отчетливо показали: зарегистрирована только квантовая ударная волна, возникающая в момент неуправляемой ядерной реакции, и больше ничего. Прыжка через световой барьер не было. Следовательно, противник уничтожен.

«Киото» выровнял свое положение в пространстве и направился в сторону атмосферы Сциллы.

Ни капитан пиратского судна, ни один член его экипажа даже предположить не могли, какой неприятный сюрприз ожидает их на поверхности планеты. Впрочем, сейчас все люди, находящиеся на борту «Киото», были живы и по-своему радостны и счастливы.

…В глубоком сугробе, поднимавшемся в двухстах метрах от мертвой американской базы, зарегистрированной в секретных документах под грифом «S-801», неподалеку от снежного горба, укрывшего остов челнока «Гурон», и желтых конструкций, служивших некогда человеческим жильем, под коркой наста, образовавшегося после восхода звезды и начала очередного скучного дня, лежал неприметный металлический цилиндр. На единственном дисплее, размером со спичечный коробок, мерцали красным латинские буквы: ARMED.

Сцилла, на снежных полях которой за последние двадцать тысяч лет не происходило ничего необычного, ждала. Спектакль, сценаристом и режиссером которого являлся бортовой искусственный разум сгинувшего в никуда «Юлия Цезаря», должен был начаться в момент приземления рейдера с японскими опознавательными знаками.

Одинокий Иной, забравшийся в естественный «холодильник» под зданиями базы, проснулся. Его что-то встревожило. Существо обладало тем, что у людей именуется «обостренной интуицией», и очень боялось. Но решило дорого продать свою жизнь.

Все равно Иному было нечего терять.